Помнятся летние ночи веселые,
Нежные речи приветные.
Очи лазурные, рученьки белые,
Ласки любви бесконечные…
Молоденькие инженю, исполнив свой номер, спускались в плотно набитый зал, прогуливались между выпивавшими со вкусом гостями, набиваясь в компанию и на бесплатное угощение. Классическая консумация, дополненная приглашениями в отдельные кабинеты для частного концерта по заявкам с непонятным конечным результатом: то ли с «бесконечными ласками любви», то ли без оных.
— Шелдарахнем, что ль, мадам, водченки? — слышалось из-за иного столика.
— Фу! Как грубо! В нашем заведении принято изъясняться иначе. Например, не вулеву ли шнапс-лодевиски буар тринкен?
— Чо? Ступай-ка ты, демимуазель, в болото!
— Не шуми, красавчик. Лучше закажи даме пузырьков!
Антонина Никитична смотрела на все эти безобразия широко раскрытыми глазами, в которых играл пожар приглушенных страстей. Она вертела головой, как пропеллером, стараясь ничего не упустить. Ее мужчины, разделавшись с рябиновой и шикарной телятиной, уже перешли на коньяк, заметно отдававший клопами. Плехов раскраснелся, да и меня начало подштормливать.
— Прыгающий танец «Констанция»! Хочу-хочу! — раздухарилась м-м Плехова, когда часы давно перевалили за полночь, а оркестр вдарил нечто зажигательное.
Она вытащила не особо упиравшегося мужа из-за столика и потащила его в толпу гостей, энергично изображавших ногами лошадиные скачки.
— Скучаете? — тут же подрулила ко мне этуаль в откровенном по городским меркам наряде, вынырнув из клубов табачного дыма.
Она ухватилась за спинку стула, намереваясь усесться за наш столик, воспользовавшись временным отсутствием женского пригляда. Я, оторвавшись от поглощения сладчайшей груши, нагло зацепил ножку этого стула ботинком и придвинул его вплотную к столу. Глядя девушке в глаза, выпулил не задумываясь будущий расклад:
— Угостите даму шампанским, бокал с сельтерской, подкрашенной чаем, а далее счет как за самый дорогой напиток в ресторане, да?
— Мне достаточно было бы и портвейну! — гордо вздернула головку усталая девушка, но задерживаться не стала. Даже не кинула мне на прощание «Жлоб»!
Танец завершился. Раскрасневшиеся потные Плеховы вернулись к столу, но присесть не успели. К Антонине Никитичне подскочил какой-то франт в красном галстуке, съехавшем набок, и в брюках, от мелкой клетки которых рябило в глазах.
— Ах, ты, чтоб-те намочило, жигулистую! Хорошо ножками дрыгаешь!
Я, снова не успев разделаться с грушей, тут же вылетел из-за стола и схватил нахала за шиворот. Хорошенько встряхнул.
— Пардон! Пардон! Удаляюсь!
— Отпусти его, Вася! — расхохоталась м-м Плехова и, схватив со стола свой бокал, одним залпом его прикончила.
«Ёксель-моксель, как бы не натрескалась наша мамзель», — с тревогой подумал я, поправляя воротничок незадачливому ухажёру. Он терпеливо выдержал мои «ласки» и поспешил испариться.
— Извольте счет подать! — распорядился доктор в начале четвёртого.
— Прошу! — официант тут же сунул ему бумажку.
Доктор полез за кошельком. Я же решил перепроверить, что там понаписал халдей. Предчувствие меня не обмануло, несмотря на то, что в голове уже вовсю плескались хмельные волны.
— Не было второй бутылки шампанского! И коньяку мы выпили вовсе не четверть! Откуда сорок рублей⁈ — рявкнул я в лицо наглецу.
— Вы даму угощали!
— Дама была отправлена по известному адресу! Антонин Сергеевич, дайте ему двадцать рублей. С него довольно будет.
— Как прикажете-с! — не стал спорить халдей и, получив деньги, исчез, но я не мог избавиться от ощущения, что он над нами потешался.
Не успели мы покинуть стол, появился новый официант.
— Ваш счет!
— Ты чего? — рассвирепел я. — Уже уплочено!
— Вы изволили просить исправить счет. Мы исправили. Извольте двадцать рубликов оплатить.
— Вот же, суки! — иных слов я, перестав следить за языком, не нашел. Рябиновка с коньяком мне в оправданье.
Растерянный Плехов не знал, как ему поступить. Зато Антонина Никитична была не из таковских. Не из робких. С таким количеством шампанского в крови ей не зазорно оказалось поставить ресторан Омона на место. Самым радикальным способом.
— Вася! Дай ему промеж глаз! — выдала эта кровожадная московская барышня.
— Получи!
Мой кулак мелькнул сквозь декадентскую атмосферу самого злачного места Москвы быстрее молнии. Официант улетел к соседнему столу. Наверное, собрался пересчитать столовые приборы.
Нет! Он, оказывается, этого и ждал, продуманная сволочь.