Что мне оставалось делать? Лишь подтвердить: кругом шестнадцать!
— Н-да. Документов нет, и восстановить их для тебя — проблема. Отчего, почему, как так получилось, спрашивать не стану. Остается лишь одно: изыскать способ тебе помочь с твоей бедой, — принялся рассуждать доктор. — Есть у меня один человек, к которому можно обратиться. Должок у него передо мной. Если уж он не поможет, никто тебе не поможет. Но предупреждаю сразу: для общения с этим господином придется тебе, Вася, заключить сделку с самолюбием. Не тот он человек, с коим ищут даже отдаленное знакомство.
… Беды оказалось две, а не одна. Утром я наконец-то допетрил, что в карманах снова пусто. Сверток-то с деньгами остался у Робкого. Не вышло с лету должок доктору вернуть, как хотелось.
«Пить надо меньше!» — отругал себя классической формулой утреннего самобичевания, но отчаиваться не стал. В честности Мудрова я был уверен практически на сто процентов. А вот в сохранности его тела — лишь наполовину. Как с белым медведем решила вопрос молодежь?
Одолжив у Антонины Никитичны рубль, отправился на извозчике в беспокойную квартирку на Тверской. Швейцар подтвердил, что хозяин дома. Видно было, что он порывался что-то у меня спросить — и я догадывался, о чем, — но не решился. И я воздержался от лишних вопросов.
Поднялся наверх. Прислушался у двери. В квартире было тихо. Осторожно позвонил в дверной звонок. Потом еще и еще. В конце концов, дверь открыл всклоченный Беленцов в неглиже.
— Командор! — воскликнул он, умудрившись вложить в свой возглас и радость, и смущение. И тут же доложился. — А медведя-то ночью увезли!
— Ну вот те на! — притворно расстроился я. — С кем же мне теперь пивка хлебнуть⁈
Бодрый заерзал в дверном проеме и, не найдя достойного ответа, позвал хозяина:
— Ростислав! Ростислав!
Выскочивший в переднюю Мудров от радости взвыл и бросился мне на шею.
— Где мои деньги? — спросил я строгим командирским голосом, увертываясь от слюнявых поцелуев и жидких обнимашек.
— Ой!
— Что — ой, ёксель-моксель⁈
— Отдали! Зоотехникам, — уточнил бенефициара Робкий. — Пришлось сделать крупное пожертвование. На укрепление бетонного рва вокруг клетки.
Я помрачнел. С одной стороны, медведь с возу — Васе легче. А с другой — почему за мой счет⁈ Я тут кто — самый богатенький Буратино?
— Эх, вы! А еще революционерами себя называли. И дали денег на тюрьму для друга. Моих денег! А я с ним пил… — подпустил я в голос трагических ноток.
Мудров причину моего недовольства раскусил. Неужели после трехдневного общения хоть капельку поумнел?
— Вы, Командор, не беспокойтесь. Немедленно отправимся в банк, и я вам выдам все полторы тысячи рублей до последней копеечки.
— Тогда чего стоим, кого ждем? — подобрел я и поразился сумме своего выигрыша. — Где твой банк-то хоть находится?
— На Ильинке. Рыбный переулок.
— Я не москвич. Поясни толком, куда нам ехать?
— Китай-город.
— Зарядье рядом?
— В двух шагах от банка. Варварку только перейти.
— Отлично! Собирайся! Сразу и двинем, чего сиськи мять?
Мудров засмеялся, Бодрый его поддержал. И набился в компанию.
— Мне тоже в ту степь. Айда вместе!
… Банк Московского купеческого общества взаимного кредита притаился на втором этаже Нового Гостиного двора. Именно — притаился, ибо находился он за зданием Биржевого зала в небольшом переулке, похожем на ущелье. С оживленных Ильинки и Варварки, по которым плелись пролетки и шлялась чистая публика, его и не разглядеть. Лишь длинная вывеска над арочными окнами между двумя портиками подсказала, где разместился финансовый рай. Да и то она попалась на глаза, лишь когда мы с Мудровым, распрощавшись с Бодрым на Карунинской площади между красивыми зданиями Троицкого и Иосифо-Волоколамского подворий, нырнули в Рыбный переулок. Банк явно стремился избежать публичности. Деньги любят тишину — это как раз про подобное заведение.
И все же я не мог не признать, что банкиры устроились неплохо. И Биржа, и знаменитый «Троицкий» трактир с огромным самоваром в окне, и оба здания Гостиного двора — Старого и Нового. Все под рукой: и распродажи, и торговые склады, и пожрать, и деньгами разжиться на основе «взаимного кредита».
«Придумали же словечко! Взаимное! Ха, ха! Я тоже хочу повзаимствовать».
«Заимствовать» не пришлось, ибо Мудров рассчитался сполна. Я попросил тысячу двумя пятисотками, а остаток вразнобой. Пока кассир подтаскивал деньги, втихаря полюбопытствовал, как в банке насчет охраны в революционные-то годы. И поразился. На улице никакой охраны, четверка жандармов дремлет на стульях, и никаких следов электрической сигнализации, ревунов и т.п. Не сейфы с мощными штурвалами, а несгораемые шкафы — некоторые с распахнутыми створками в прямой видимости клиентов — с деньгами и стопками векселей разного номинала, акций и других ценных бумаг. Никаких решеток внутри, бронированных дверей и стальных лотков для выдачи кэша. И, конечно, никаких стекол, способных выдержать пулю.