— Заняли чужое место и рады? — раздался пьяный голос.
Оглянулся.
Радик собственной персоной. Стоял, покачиваясь и зло щуря узкие красные глаза, задрав дворницкую фуражку на затылок.
— И на вас управа найдется. И ножички найдутся, — вызывающе глядя на меня, выдал татарин, по-видимому, намекая на мой Боуи, который он видел у меня в руках неоднократно.
Я соскочил с приставной лестницы и выдал ему леща. Бывший дворник на ногах не удержался. Плюхнулся в сугроб. Мои пацаны подскочили и пару раз пнули в бока.
— Вали, пока цел!
— У, шпана! — огрызался Радик и, неловко перебирая ногами, ретировался из переулка.
«Эта сволочь вернется», — почему-то я был в этом уверен.
Предчувствия меня не обманули.
… Через несколько дней в Москву прибыл Семеновский полк, драгуны, уланы, артиллерия. К войскам присоединились протрезвевшие вооружившиеся полицейские. Пошла жара! «Бум-бум-бум», — не стихал ни днем, ни ночью орудийный грохот. «Та-та-та-та», — заливались пулемёты. «Цок-цок-цок», — стучали копыта атакующей кавалерии по обледеневшей мостовой. Одними из первых сводные царские отряды разогнали защитников баррикады рядом с нашим домом. И отправились учинять порядок на Арбат.
Появились добровольные помощники войскам. Их тут же прозвали черносотенными дружинами. Оружия им не дали. Послали разбирать баррикады в помощь пожарным и дворникам.
Все это я узнал позже. А пока, пользуясь наступившей рядом с домом тишиной, решил позаниматься с гирями. Слишком засиделся в комнатах. Утомился, ожидая непонятно чего. Тело просило нагрузки, чтобы кровь веселее побежала по жилам.
— Восемь, девять… — считал я вслух, выполняя свинги. Пошел уже второй подход.
Затрещали доски, перекрывавшие свету доступ в комнату. Какая-то мразь отрывала их с непонятной целью. Пограбить решили? Ну-ну. Я поставил гири на пол под подоконником и пошел вооружаться. Когда вернулся, досок на окне уже не увидел, зато расслышал на улице дикие крики. Подскочил к окну.
Большая толпа, человек двадцать, метелила моих ребят с сопением и криками «Бей жиденка!». Изя уже валялся на земле с окровавленной головой. А Ося стоял над ним на одном колене, прикрываясь руками и не давая добить друга. На него сыпались не очень уверенные удары железных палок, обрезков труб и кастетов. Больше бестолковых, чем смертельных. Слишком густой была толпа. Слишком мешало друг другу это странное сборище разномастных типов. Кто в полушубке, кто в женской вязанной кофте, кто в армяке кучера с оторванной сзади полой.
Озарение пришло сразу, как только я увидел Радика среди нападавших. Жалкий татарин притащил дружков-приятелей поквитаться. Мои ребятки выскочили в переулок, услышав треск досок, и сразу попали под раздачу. Изя, ожидаемо, стал главным объектом нападения.
Я с силой рванул внутренние, все в морозных узорах, створки, разрывая в клочья оклейку. Распахнул внешние. Схватил первую гирю.
— На!
Черная гиря полетела в толпу, как ядро. Криков прибавилось. За ней пошла вторая, круша очумевшие головы. Следом прыгнул сам. Тесак в правой, браунинг в левой. Ворвался в толпу, раздавая удары и стреляя. У кого лом или дрын — тому пуля промежь глаз. У кого кастет — в того ткнуть ножом Боуи. От рубки воздержался на первых порах. Когда вертишься в толпе, укол широким лезвием сподручнее. Особенно, когда знаешь, куда половчее бить.
Выстрелы, отчаянные, а не радостные матюги, крики раненных, непонятный тип, не знающий ни страха, ни пощады — все это опрокинуло налетчиков, раньше пороха не нюхавших. И разбросанных по кровавому снегу мозгов — тоже не видавших. Секундная заминка — и уцелевшие, похватав пострадавших товарищей, бросились наутек из переулка. Надо признаться, очень вовремя. Самозарядный браунинг — шикарная вещь на короткой дистанции. Но патроны у меня уже кончились, да и останавливающее действие пули калибра 7,65 мм оставляло желать лучшего.
— Жив? — хрипло спросил Осю. — Что с Изей?
Изосим смотрел перед собой остекленевшими глазами. Взгляд его упирался в размозженную голову Радика. Изо рта татарина пар не вырывался. Мертвец.
— Ося, очнись! Не время зависать! Жмуров, что ли, не видал?
Осю вырвало на снег. Он силился подняться, но рука то и дело оскальзывалась.
— Это, это… — зачастил он, оставив попытки подняться и указывая на бывшего дворника.
Я схватил его за шиворот и поставил на ноги.
— Ося! Некогда тупить. Нужно все здесь прибрать. И Изю спасать.
Напоминание о друге переключило в Осе режим с паузы на медленную перемотку. Он склонился над нашим товарищем.