— Каменный дом-то не высечешь. Так его — из пушки!
— Хоронят свободу под развалинами, — не выдержал студент, повысив голос.
— Тише, тише, не мешайте людям отдыхать. Я вам так доложу: рядить нужно не по политике, а по совести…
— А стрелять из пушек в живых людей? Погибла вера в царя в Кровавое воскресенье.
— Это, да. Тут не поспоришь. Но скажите на милость, что вы и ваши товарищи собрались защищать в Москве? Триумфальную арку?
— Вы не понимаете…
— Все очень хорошо понимаю. Как в октябре с резьбы сорвались, так обратно и не завинтились. Говорят, Шмит, владелец фабрики, чуть ли не главный зачинщик бунта. Вот зачем ему власть в Москве брать и солдат сюда приманивать? Зачем ножами истыкали швейцара на Тверской, который вашего брата в ресторан не пускал? Зачем Войлошникова расстреляли, начальника сыскной полиции? Какое он имел отношение к политическим? Сперва расстреляли во дворе, а потом дом ограбили. Революционеры…
Я навострил уши. Пустой треп неожиданно подарил важную информацию. Неужели социалисты? Могли и воры. Тот же Пузан захотел рассчитаться. Хотя… Говорят, всё ворье попряталось, стоило первым залпам раздаться. Потом, как помню, уже после 17-го, какой-то умник из победивших революционеров придумает историю про социально близких. Ага. Только и видели в Москве этих родственничков, пока шла городская войнушка.
Пора! Отдохнул. Хватит уши греть. Обещал вернуться — так тому и быть. Я пошел прощаться с хозяевами и ребятами.
… Снова непроглядная тьма укрыла своим крылом истерзанный боями город. Тишины не было. Все так же где-то в районе Пресни жахали пушки. Все так же разливалась ружейно-пистолетная трескотня. Только патрулей на улицах прибавилось — не прежних расхлябанных ночных сторожей, а злых солдат, готовых стрелять во все, что шевелится. Спрятался закон государственный. Расправы без суда и следствия стали нормой жизни. Наслушался я в аптечном зале про творящиеся безобразия. Нынче на московских улицах правило простое: сиди дома, не гуляй. Высунул нос за дверь, жди пули у каменной стенки. Разбираться никто не будет. Нож или револьвер на кармане — читай отходную. Или просто попался под горячую руку. Ссылки на деток, на Христа, хоть на черта лысого — ничто тебе не поможет.
Я прежним путем проскочил до Лопухинского. Только дернулся в направлении Остоженки, расслышал цокот подкованных копыт. Конный патруль! То ли казаки, то ли сумские драгуны из Хамовнических казарм. От таких однова не уйдешь. Вмиг догонят. И шашками, шашками…
Напротив известного мне отсутствующего звена в ограде виднелся точно такой же забор, только целый. Деревянный, украшенный фигурной раскладкой и столбиками с шарами наверху. Два метра для меня не препятствие. Разбежался, прыгнул и легко перенес тело через плотно подогнанные друг к другу доски. Соскочил вниз на подпружиненные ноги. Огляделся. Никто меня не окликнул, не заорал «Держи вора!». Ну и ладушки, двигаем дальше.
Кое-как, тыкаясь в стены сараев, выбрался к следующему переулку. Теперь меня ждал забор каменный, с калиткой, утопленной в землю и со столь низкой притолокой, что, не склонив головы, не выйдешь. Я парень не гордый. Могу и шею согнуть и «русскую» сплясать, коли попросят.
Прикрыв за собой дверцу, извинившись про себя перед хозяевами за незакрытый засов, вышел в переулок. В самом его начале что-то чернело на снегу. Наверное, чье-то тело, уже немного запорошенное снегом.
Покрутил головой, надеясь найти внутренний проезд. Тщетно. Плотненько так застроен доходными домами Дурнов переулок вопреки названью. К ним во двор хрен попадешь. Въездные арки плотно закрыты высокими крепчайшими двустворчатыми воротами. Дворники тут — чистые звери. Умоляй не умоляй — пальцем не пошевелят, чтобы калиточку открыть. Плехов предупредил.
Делать нечего, двинулся к Остоженке.
И тут же развернул лапти, прижавшись плотнее к темному забору. Слух меня не подвел. Около проезда к Зачатьевскому монастырю стоял конный патруль. Не казаки, а уланы в узнаваемых четырёхугольных киверах-конфедератках. Разглядел их неясные силуэты, рельефно вычерченные в свете луны.
Снова пришлось лезть через забор и шариться в потемках в поисках прохода через внутренние строения старых дворянских усадьб. Разок чуть не провалился в выгребную яму. Характерный запах подсказал, что дело не чисто в полном смысле этого слова.