Вот такая я продуманная сволочь. Можете закидать меня тухлыми помидорами.
«Когда встречаешь человека, которого готов пустить себе в душу, наделяешь его кредитом доверия, — размышлял я под неторопливую трусцу лошадки, везшей меня домой. — Потом, как с капусты, начинаешь срывать листья одно за другим, обнажая истинную суть. И когда доберешься до кочерыжки, внезапно окажется, что нарисованный тобой светлый облик весьма далек от реальности. В случае с девушками никакая страсть тебе не поможет. А иначе как в том анекдоте: где в этой мегере скрывается та богиня, которую когда-то повстречал?»
Вау! Про «четвертое» я и забыл. Мне еще своих парней с Новым годом поздравлять!
… Я вскипел и грохнул что есть силы по стене.
— Ося! Мать твою! Ты будешь меня слушать или нет⁈
Научил на свою голову. Мои пацанчики резались в морской бой, коротая время, пока уже пожелтевший, а не фиолетовый Изя валялся в кровати. Толк от их сражений, конечно, есть. Буквы хоть выучат и цифры. Ну, это… не знаю… в сетке координат пусть разбирутся. Но кто сказал, что можно игнорить присутствие Биг Босса⁈
— Усе ща будет, Биби! Только дай мне Цусиму закончить.
Придумал себе погремуху на свою голову! Ох, язык мой — враг мой. Звучит, если подумать, как-то обидно. Как портовую шлюху окликнули. А эти гады специально ударение путают.
— «Же» пять! — победоносно воскликнул Изосим.
— Убит! — убито ответил Изя.
— Адмирал Того разгромлен! Биби, я в твоей власти!
— Забудь про Би-Би! — слегка заискивающе попросил я. — Давайте ограничимся просто Боссом.
— Э, чо за дела! Биби звучит гордо.
— Сцукко! Достали! Сказал же: Босс! Точка!
— Ой-ой-ой, какие мы нежные! — отозвался с кровати поверженный «самурай» Изя.
— Пойди себе харакири сделай, флотоводец недоделанный. Когда гипс снимешь.
Странно. Исчезновение Анны из моей жизни вместе с ее шмотьем и уроками английского, случившееся через два дня после Нового года, подняло наши отношения на новую, доверительную высоту. С шуточками-прибауточками и взаимным подкалыванием. Вроде как последний барьер проломили. А английский? Марья Ильинична признала, что огрехи моего урюпинского произношения исчезли без следа, и можно работать дальше с «сырым» материалом, получившим нужную «просушку».
— Босс, я весь внимание! — наконец-то у Оси проснулась дремавшая с прошлого года совесть.
— Короч, что вы знаете про сегодняшний день, про День студентов?
— А что про него нужно знать? Нажрутся студенты в хламину и начнут безобразить. Если палку не сильно будут перегибать, то их даже полиция не тронет. А попробуешь залезть в их компанию, городовой тебя за шкирку…
— А «Эрмитаж»?
— Так они у Оливье собираются уже много-много лет. Говорят, к их появлению посуду меняют на глиняную. Чтоб не жалко было, когда всю перебьют. Сам-то я там не был. Говорю же, городовой бдит.
— А что со входом в ресторан? Только синие шинели?
— Сперва да, но попозже, когда все перепьются, всем становится на все наплевать. Шляются туда разные… в рубахах с петухами.
Кажется, стало понятно, зачем Володя, наверняка, и сам из студентов, выбрал 12 января и ресторан «Эрмитаж» как день и место встречи. И ее назначенный час тоже не бином Ньютона. Видимо, к шести вечера веселье будет в разгаре, и моя бекеша никого не возмутит. Но будет выделяться в толпе, как паранджа на пляже нудистов. Так меня и опознают. А сама встреча будет где-то поблизости или в недрах ресторана. Ага, в закромах. На мясном складе.
— Вот какое дело, Ося. Нужно мне сей кабак посетить. Хочу, чтобы ты меня подстраховал. Посмотрел, кто за мной туда придет, куда отведет и что в том доме будет происходить дальше.
— Сделаю. Только не в бекеше пойду, как ты, а в старье своем.
… Студенческий праздник начинался с благопристойного молебна в церкви «во имя св. Татьяны» и торжественного заседания в актовом зале Московского университета. А потом… потом, как писали в газетах, в городе будет выпито все, кроме Москва-реки, да и та уцелеет исключительно из-за сковавшего ее льда. Волнующиеся потоки синих шинелей заполнят улицы и устремятся на Неглинную, в двухэтажное здание ресторана Люсьена Оливье. Прославленный гастроном уже почил в бозе, не ведая, сколь печальная участь уготована его имени и как неблагодарные потомки поглумятся над ним, приписав мэтру идею с вареной колбаской, овощным крошевом и заводским майонезом. Но традиция жила: роскошное здание, декорированное зеркалами в шикарных рамах, изящной мебелью, дорогими коврами, живыми деревьями в кадках и дорогой посудой, раз в году превращалось в вертеп. Никто не искал в нем изысков гастрономии. Только пьяная водка, мутное пиво, горлодрание по имени хоровое пение и неслыханные приступы демагогии. Большего в Татьянин день московскому студенту не нужно.