Вроде, хвалил, но от его холодного, без тени эмоций тона, от препарирующего сквозь стеклышки пенсне, умного взгляда хотелось поежиться. Предчувствие грядущих неприятностей меня не подвело. Лопухин все также безучастно продолжил:
— Впрочем, я сомневаюсь в том, что вы тот, за кого себя выдаете, — и перейдя на английский повторил свой сокрушительный залп. — Питаю подозрение, что вы не англичанин.
— Я подданный соединенного королевства.
— Британец сказал бы: подданный его величества короля Британии Георга V, — равнодушно возразил Алексей Александрович — без тени насмешки или торжества следователя, поймавшего подозреваемого на лжи. — Видите ли, у меня огромный опыт полицейской и прокурорской работы. Так что нет никакого смысла со мной юлить.
— Я ранен. Устал. Продолжим этот разговор позже, — попытался я закруглить опасный диалог.
— Вы не поняли, — снова перешел на русский Лопухин, сохраняя аристократическую надменность. — Как я сказал в самом начале, вам не о чем беспокоиться. Я уже не на службе, не «Ваше Превосходительство». Частное лицо.
«Да уж, да уж, так я и поверил. Бывших полицейских не бывает».
— Не понимаю, что вы от меня хотите.
— У меня остались большие связи в моем бывшем Департаменте. Попробовал навести про вас справки. Безуспешно. Чисты как агнец. На уголовника-маравихера или громилу-налетчика совершенно не похожи. Для подпольщика — крайне безрассудны. И все же я склоняюсь к мысли, что вы глубоко законспирированный агент, прибывший в Петербург из-за границы. Эсдеки, эсеры, Бунд? Все же скорее эсеры, Боевая Организация. Их почерк.
— Вы ошибаетесь. Я не приемлю террора.
— Значит, большевик. Питерский Совет или человек господина Юхансона?[4]
— Боже, что за нелепость!
— Иного ответа я и не ждал. Мне собственно ваше признание не нужно. Чтобы вы знали: я лично на посту обер-полицмейстера занимался созданием рабочих союзов.
— И что же? Получилось? Вы способствовали созданию черносотенного Союза русского народа?
— Боже упаси! Я не приемлю насилия. В этом мы с вами сходимся. Правда… в вашем нынешнем положении сложно доказывать верность толстовским заповедям.
Он впервые за весь разговор позволил себе легкую ухмылку Да и та вышла у него какой-то надломлено-болезненной, как у человека, еле выдавливающего из себя смешок при известии о смертельном диагнозе. Измучен революцией? Расстроен отставкой? Ищет возможность отличиться? Быть может, вот мой шанс донести до властей угрозу, нависшую над Петербургом со стороны Медведя и его людей? Их планы устроить бойню на улицах столицы меня тревожили не на шутку. Этих «перетряхивателей сундуков» нужно изолировать от общества, а не помогать им. Превентивные аресты — вот, что нужно. Так все сохранят жизни — и безусые юнцы, вообразившие себя «право имеющими», и стоящие на страже закона, исполняя свой долг и присягу, и ни в чем не повинные горожане…
— Насколько далеко заходит ваше неприятие насилия? Что бы вы сделали, узнав о грозящей городу беде? — закинул я удочку в надежде найти нежданного союзника, обладающего колоссальными связями.
— Ныне я руководствуюсь не интересами службы, а соображениями общечеловеческого свойства.
«Что за странный ответ⁈ Пытается меня подловить? Разве к общечеловеческим ценностям не относится стремление предотвратить кровопролитие?»
— Я вас не понимаю, — честно признался я.
— Чего вы хотите? Какие планы после излечения?
— Планы? Немедленно уехать за границу, как встану на ноги.
— Это мне подходит.
— Поясните.
— И я имею намерение отправиться в Берлин. Мне нужно там встретиться с кое-какими людьми. Имена вам знать ни к чему, хотя, если бы вы признались, к какой фракции социалистов имели бы отношение…
— Сказал же: не имею, — довольно грубо перебил я Лопухина.
Он поморщился, но сделал вид, что не огорчен.
— Как человек, благонадежный в глазах полиции, вы могли бы оказать мне услугу.
—?
— У вас очень выразительная мимика, — польстил мне Алексей Александрович. — Услуга следующего рода: мне нужна за границей охрана. Сами понимаете: лицо я известное в определенных кругах. Контакты с ними чреваты опасностью нападения. Что было бы с их стороны непростительной ошибкой. Глупостью, если хотите, с учетом тех сведений, которые я желал бы до них донести. Возможность полицейского эскорта исключена по понятным причинам. Остается частная охрана. Вы подходите по всем параметрам. Впечатляющая демонстрация возможностей в Александровском парке.
— Сведений? Социалистам? — я окончательно запутался.