— Немного приподнимись, — прервала мои размышления Адель.
Теплая губка в пенной шапке загуляла по моим плечам. Вода в ванне начала темнеть. Помыться — и, правда, здравая идея. А в исполнении столь притягательней банщицы — ууу…
— Вставай. Я тебя ополосну.
Зачем спорить? Встал в полный рост в костюме Адама. Адель и глазом не моргнула. Принялась сосредоточенно обливать меня из кувшина, черпая из одного из десятка ведер с теплой водой. Обстоятельно подготовилась, ни отнять ни прибавить.
Она накинула на меня простынь.
— Вылезай, я поменяю воду.
Покорно перешагнул бортик ванны. Уселся на табурет.
Восхитительная картина! Раскрасневшаяся Адель аккуратно вычерпывала воду. Когда завершила, принялась заново наполнять ванну, отмахнувшись от предложенной помощи. Локоны лезли ей в лицо из-под ленты. Она сердито их сдувала, выглядя при этом совершенно очаровательно. Даже засмотрелся. В том числе, и на проявляющуюся под подмокшей рубашкой фигуру.
— Что? Нравлюсь? — впервые позволила себе Адель капельку флирта. — Полезай обратно.
Я уронил простынь на пол и полез в ванну. Моя банщица закусила верхнюю губку и ответила мне той же монетой, с каким-то жадным плотоядным настроем изучая мое тело.
— Жизнь тебя потрепала, Американец.
Я согласно кивнул и прикрыл глаза.
Раздался шорох снимаемой рубашки. Всплеск воды у ног. Легкое чужое прикосновение к лодыжке.
— Подвинься. Глаза не открывай.
Приподнялся, приняв полусидячую позу. Почувствовал, как заколебалась теплая вода, как ее уровень стал повышаться. Даже с закрытыми глазами, догадался, что Адель устраивается у меня в ногах. Ни секунды не сомневался, что все так и будет. С момента, когда она принялась менять воду в ванне. В этом не было нужды, но она это сделала.
Конечно, оставался крохотный шанс, что возмечтал лишнего. Совсем крошечный. И, к счастью, не реализованный. Все случилось, как я и предполагал. И ждал. Случилось — и даже больше…
… Я лежал на самом краю кровати, тесной для двоих. Разглядывал тело девушки в колеблющемся свете ночной лампы. Природа или бог Яхве создали совершенство, обладание которым — более чем приличная компенсация за отсутствие у Адель любовного опыта. Эти стройные ноги с аккуратными пальчиками, этот плавный изгиб крутого бедра, эти мягкие овалы слегка полноватых полупопий с ямочками над ними… Тонкий стан, надувшиеся груди не меньше полной троечки, вьющиеся волосы цвета вороньего крыла, закрывающие точеную шейку — по всему этому великолепию хотелось скользить ладонью, что я и делал.
— Ты ласковый, — промурлыкала Адель. — Но молчун. А женщины любят ушами. Скажи что-нибудь.
— «Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника. Два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями», — процитировал я.
— Еще!
— «Зубы твои — как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними».
— Про бедра мне больше понравилось. Еще!
Я положил руку ей на талию и повел ее вверх, негромко шепча ей прямо в ухо:
— «Этот стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Шея твоя — как столп из слоновой кости; глаза твои — озерки Есевонские. Живот твой круглая чаша». Только не спрашивай меня, что такое «Есевонские»…
— Есевон — это город в Древнем Израиле.
— Откуда?
— Ты спрашиваешь дочь еврея, откуда она знает «песнь Соломона»? А вот, откуда ее знает гой — это интересный вопрос.
— Все просто. Давным-давно, когда я был пылким юношей, а мое тело не украшали шрамы, я влюбился в первый раз. Яростно, на всю жизнь. Так мне тогда казалось. Она была еврейкой. Я хотел ее затащить в постель. Вот и выучил. Наизусть. Хорошо в памяти отложилось.
— И как, получилось?
— Конечно. Тогда же я получил свой первый шрам. Совсем маленький, его уже почти не видно. Ее папаша мне «подарил».
Адель лениво засмеялась.
— Откуда у тебя столько шрамов? — спросила, проведя сперва пальчиком по горлу, а потом по груди, по грубо сросшейся старой ране, которую я сам заштопал в чеченском лесу, и по боку, располосованному в том же лесу кинжалом. — Молчишь. Что с тобой за это сделать?