— Риелторская контора «Домовой».
— Здравствуйте. Где мне найти Алену Котикову? — сиплым голосом, стараясь не выдавать своего тембра, спросила Василиса.
— А вы кто? — чеканя каждое слово, произнес женский голос.
— Я? — Василиса растерялась на мгновение. — Я тетя Алены. Ее домашний телефон не отвечает, вот решила позвонить на работу, может, думаю, здесь найду…
— Тетя Кира? — голос на том конце резко изменился. — Ой, тут такое… — в трубку захлюпали. — Короче, вы подъезжайте ко мне.
— Это к кому? — тихо просипела Василиса.
— Я Света, подруга Алены. А с племянницей вашей беда приключилась, — девушка громко засопела, затем громко всхлипнула и добавила: — Я тут все утро с милицией общалась, сил нет никаких больше… Велели ничего никому не говорить. Так что, приезжайте.
Василиса нажала отбой. Прижав трубку к груди, она некоторое время сидела не двигаясь. Итак, тело Алены уже обнаружено. Скорее всего, обнаружил его тот, кто был хозяином квартиры. Получается, что подругу Алены, про которую они писали в своей газете, убили в Алениной квартире, а саму Алену еще в чьей-то. Или у нее две квартиры было? Кто их знает, риелторов этих… Да-а… Вызывает недоумение только одно: эти два убийства выглядят так, будто их совершали разные люди.
В первом случае, все как обычно — красивая поза, интерьер и все такое прочее. Хотя, нет… в редакции говорили, что нашли какие-то улики, и вроде как жертва сопротивлялась. А во втором, как она сама могла убедиться, откровенная расправа с обыском в придачу. Предполагать, что по какому-то невероятному стечению обстоятельств убийц было двое, по меньшей мере, глупо. Что-то сильно разозлило или испугало маньяка в этот раз.
Размышления об обстоятельствах смерти несчастных женщин привели Василису в подавленное состояние. Достав из кармана телефон, она включила его. Отдохнула и хватит. Бесполезно прятаться. Более того, это просто опасно, не стоит демонстрировать свое презрение к выходкам этого урода. Едва засветился экран, на телефон позвонили.
— Малеева? — раздался голос главного. — Ты куда подевалась? Звоню полдня.
— Здравствуйте, Петр Петрович, — ответила Василиса и облегченно вздохнула. — А что, собственно, случилось? За мной долгов вроде не числится…
— Вот только не надо шерстку дыбом поднимать, — проскрипел недовольно начальник. — Я что, не могу просто так позвонить?
— Просто, конечно, можете. Только, судя по вашему тону, звоните вы как раз по делу.
Главный замолчал. Затем продолжил уже совсем другим тоном:
— Ты права. Дело у меня к тебе есть.
Василиса потянулась всем телом, взяла из розетки ложечку джема и лениво произнесла:
— Излагайте.
— Понимаешь… тут такая петрушка на работе без тебя… Короче, ты не могла бы подъехать в редакцию?
Василиса изобразила легкую задумчивость.
— Ну, как вам сказать… Я вроде на работе нахожусь.
— Между прочим, ничего плохого я тебе не сделал. Могла бы и повежливее со мной разговаривать! — не сдержался Петр Петрович и вспылил.
Василиса сдалась.
— Хорошо, приеду. Только скажите, для какой такой надобности. Может, я ничем не смогу вам помочь.
— Думаю, что сможешь. С Крюковым надо поговорить.
— Мне? — удивилась она.
— Ну не мне же! Точнее, я с ним уже разговаривал. А он уперся — и ни в какую!
— Это, пардон, вы о чем?
— Уходить из редакции намылился. Как я понимаю, из солидарности с тобой.
— Чего?! Никакой солидарности у нас с ним не было отродясь. Работали, правда, дружно, но в день моего увольнения Женька не подавал и намеков на солидарность. Правда, жаловался на усталость, на здоровье. Так дайте человеку спокойно отдохнуть — и он у вас заработает с утроенной силой!
— Ни фига. Я уже предлагал, — обреченно засопел в трубку Петрович.
Василисе от перспективы ехать в редакцию стало кисло. Были бы там друзья, хоть самые завалящие, еще куда ни шло, а так…
— Короче, сделаем так, — Василиса на минуту задумалась, соображая, как соотнести планы Петровича со своими собственными. — У меня здесь кое-какие дела наметились, но это ненадолго, — поспешила она успокоить своего шефа. — А потом я поговорю с Крюковым. Хотя, по правде, слабо представляю, о чем именно мне надо с ним говорить. Вы хотя бы намекните, то ли пряник от вас посулить, то ли плеткой пригрозить.
— Все ехидничаешь, Малеева, — Петр Петрович сказал это тоном глубоко оскорбленного человека.
Василисе стало неловко.
— Вы зря на меня обижаетесь, честное слово, — попыталась оправдаться она. Но начальник ее перебил: