«Слишком медленно, — подумал Устах о деревенских, — слишком медленно собирались, теперь слишком медленно двигаемся».
Несмотря на запрет воеводы, крестьяне готовы были грузить в сани собственные избы. Когда один из них попытался привязать к саням корову, Устах, оставленный воеводой старшим над двумя оставшимися десятками, не выдержал. Он сгреб в охапку старосту и прорычал, что у деревенских остался косой час, после чего отряд уходит. И кто не успеет, будет добираться сам.
Это помогло. И они действительно двинулись почти в указанное время, задержавшись лишь для того, чтобы под причитание и вой крестьян избавиться от всякого крупногабаритного скарба.
Устах окинул взором колонну. Шесть саней, груженных бабами и детьми, шли в середине, по бокам, прикрывая их, двигались два десятка княжьих гридней. Деревенские мужики шли замыкающими, вооруженные кто вилами, кто топором. Вояки! Встретимся с монголами — их мигом побьют стрелами. Без доспехов они даже приблизиться к поганым не успеют. Нет, с таким отрядом с татарами лучше не пересекаться.
Как назло, последние несколько часов их путь пролегал по открытой местности. Во все стороны — насколько хватает глаз — засыпанные снегом поля и лишь восточней лес подступает к дороге не больше чем на милю. Устаху было сорок три года, солидный возраст для гридня. Учитывая специфику профессии, до таких лет доживали немногие. За годы, проведенные в походах и сражениях, Устах запомнил одну очень простую истину: воюя с кочевниками, избегай открытой местности.
Впереди возникли две черные точки и начали быстро приближаться. Спустя какое-то время стало понятно, что это передовой дозор из двух воинов, отправленный Устахом вперед. Старший из двоих, поравнявшись с десятником, проговорил:
— Татары, Устах, не меньше сотни! Идут нам навстречу. Будут минут через десять.
— Принесла нелегкая… — прошептал десятник и уже громко рявкнул: — Кузьмич, давай сюда! — Когда староста оказался рядом, десятник заговорил: — Татары, Кузьмич, большой отряд, не отобьемся. Бери своих, и в лес бегите, мы постараемся их задержать. Бог даст, схоронитесь.
— Девок с детьми отправлю, а мы с мужиками вам подсобим.
— Все уходите, не будет от вас толку, без брони вы. Побьют стрелами издали и все. По-пустому погибнете.
— А ты, Устах, сделай так, чтоб не побили. Для нас наши семьи это не пустое. Глядишь, все вместе и удержим их достаточно долго, чтоб бабам хватило времени в лесу попрятаться, — проговорил упрямый старик.
Устах поглядел на Кузьмича с удивлением.
— Хорошо! Тогда шанс у вас один: пока они с нами рубиться будут, не до луков им будет. За это время вы должны успеть добежать. Глядишь, хоть кого-то из поганых с собой прихватите. Если не успеете и нас порубят раньше, то и вас стрелами побьют. Сейчас мои парни станут цепью, ты своих мужиков и сани за наши спины прячь. Пусть татары до поры до времени не знают, сколько нас.
— Добро! Пойду своих соберу да баб отправлю.
Боялся ли Устах умирать? Пожалуй, нет, слишком часто за свою длинную жизнь ему приходилось встречаться со смертью. Но в этот раз уж, пожалуй, действительно все. А вот деревенские его удивили. Чаще всего люди предпочитают отсиживаться за чужими спинами, а эти остались.
Спустя минуту, выслушав Кузьмича, бабы, рыдая и таща детей, бросились к лесу. Около саней остались только мужики.
— Не подумай, что я боюсь, но не стоит ли нам их оставить? Наши два десятка на стенах Владимира нужней будут. Обидно столько воинов по-пустому ради крестьян терять, — проговорил, подъехав вплотную, Никита, десятник второго десятка.
— Воеводе сам объяснять будешь? Думаешь, он нас с ними зачем оставил, чтоб при виде первого татарского разъезда мы их бросили? Не оставим мы их, биться будем!
В отличие от Никиты, Устах не был из семьи потомственных варягов, а происходил из таких же крестьян, как эти, пробившийся «в люди» благодаря случаю и собственной отваге. И именно поэтому для него, как и для Кузьмича, эти люди не были «пустым».
— Строй людей, Никита, татары идут!
— Поставить готов, что пахари не успеют или вообще разбегутся, — буркнул Никита и отъехал строить гридней.
Монгольский отряд все приближался. «Точно не меньше сотни, — прикинул десятник, вглядываясь во все увеличивающиеся в размерах черные точки. — А то и больше». Повернувшись, глянул на беглецов, оценивая расстояние от них до леса. Выходило, что до леса они еще и трети пути не преодолели.
Посмотрев на ополченцев, увидел старосту. Тот как раз прощался с сыновьями. Обняв по очереди обоих, указал им место рядом с собой за санями.