Пока заведующий переваривал эту информацию, Олег осмотрелся в кабинете и заметил, что мог бы взяться и за ремонт в РОНО. Заведующий проникся и пообещал всяческую поддержку молодому директору школы.
Затем Олег пришел на педсовет, официально представился, сообщил о своих планах по ремонту школы и привлечению спонсоров, записал в толстый блокнот пожелания всех учителей о преобразовании в их кабинетах. И вскользь намекнул о том, что в случае конфликта между учителями и новым директором, РОНО будет на стороне директора, а на ремонт некоторых кабинетов денег может и не хватить, и учителям придется делать ремонт за свой счет.
После педсовета первой к Лидии подбежала та самая скандалистка из началки и, приторно улыбаясь, извинилась за «недоразумение», сославшись на усталость и усиленную нагрузку. Лидия извинила, поговорила с ней вежливо, хотя ей была неприятна эта явная неискренность. Но лучше уж так, чем крик на всю школу.
Дома Лидия сказала мужу:
– Спасибо, конечно, за помощь. Но ты считаешь, что я не справилась бы сама?
– Не волнуйся, у тебя еще будет возможность себя проявить. После того, как я сделаю ремонт, все всё позабудут и снова начнут затевать какие-нибудь интриги. Я просто выиграл время, чтобы ты могла укрепить свои позиции.
Лидия улыбнулась: надо же, военная хитрость! И приготовилась к новым сражениям, точнее, к вечному бою.
– Откуда ты знаешь про интриги? – поинтересовалась она.
– В первом классе у меня была учительница, Лидия Сергеевна. Очень красивая, милая, добрая. Нас любила. А другие учителя ее терпеть не могли. Потому что она была такая необыкновенная, возвышенная. Старались ее выжить. Так явно, что даже мы, дети, это видели. Во втором классе у нас уже была другая учительница. А Лидия Сергеевна уехала. В Москву.
– Так ты из-за нее в Москву поехал? Надеялся найти?
Олег неопределенно улыбнулся:
– Маленький был.
Лидия посмотрела на мужа. Какой у него взгляд сейчас, задумчивый, мечтательный. Вот кто его идеал – красивая, милая, добрая учительница первого класса. Наверное, это про нее он говорил: гордая, загадочная.
* * *
Заболела Марина Геннадьевна, никто не горел желанием ее заменять. Пришлось Лидии самой взять эти уроки.
Объяснила тему незнакомым семиклассникам, дала задание. Ученики склонились над тетрадями. Она ходила по классу, представляя себя той самой Лидией, которая когда-то поразила воображение маленького Олежека – милой, нежной, доброй, внимательной и терпеливой – похоже, ученикам она нравилась, некоторые поглядывали на нее с откровенным обожанием. Только один смотрел нагло, насмешливо, с вызовом. Тетрадь закрыта, к ручке даже не притронулся.
Лидия подошла, вежливая, интеллигентная, негромко спросила:
– Что-то непонятно?
– Все понятно, – ответил мальчишка, глядя все так же нахально.
– Тогда пиши, – отошла от него, снова прошлась по классу, на ходу поглядывая в тетради и отвечая на вопросы других учеников.
Мальчишка ничего писать не стал, сидел, смотрел на нее насмешливо-вызывающе. Ей это, в конце концов, надоело.
Она, не торопясь, подошла к нему и произнесла тихо и презрительно:
– Что, мозгов не хватает упражнение сделать?
Сейчас он разобидится, подымет крик, пообещает пожаловаться папе (или маме), начнет «качать права» или грубить! Но ничего такого не случилось. Мальчишка радостно взглянул на Лидию, дружелюбно ей улыбнулся и как ни в чем не бывало принялся писать в тетради. «Вот и нашли общий язык», – печально подумала Лидия. Ученик словно проверял, знает ли она привычный ему способ общения – язык скандалов и подворотен. Наверное, так разговаривают у него дома, и он обрадовался, услышав родную речь. Ей стало жаль этого мальчика, не понимающего или не желающего понимать доброго отношения. «А я так и не дождалась доброго отношения от самых близких мне людей, – думала Лидия. – Зато у меня есть Олег. Самый лучший, все понимающий и любящий».