К моменту вторжения девушке для победы оставалось один-единственный раз попасть в цель из пяти оставшихся бросков. Победа дала бы ей возможность еще часок поваляться в постели, тогда, как ее друг согласно уговору обязан был отправиться за продуктами и начать приготовление обеда.
Благодаря внезапности налета студенты не смогли оказать сопротивления. Через двадцать секунд руки у них были связаны за спиной. Оба были без одежды и не вооружены. Но еще больше, чем внезапно и грубо заломленные за спину руки, ужаснуло их другое – звук раздавшихся в квартире выстрелов.
Третий застигнутый в квартире человек обитал в гостиной. Это был двадцатидвухлетний безработный лаборант-химик Кристиан Шнайдер, племянник профессора и двоюродный брат студента-биолога.
В момент, когда сильным рывком распахнули дверь, Кристиан Шнайдер валялся на тахте и листал майский номер журнала «Конкрет». От неожиданности журнал выпал у него из рук. Бессознательно он потянулся за ним. Рука механически двинулась к полу.
И тут полицейский, первым ворвавшийся в комнату с револьвером в руках, нажал на спуск.
Один за другим грянули выстрелы. Первая пуля, пробив поролон, продырявила обивку кожаной тахты, стальные пружины и деревянные доски, застряла в стене. Зато вторая попала молодому человеку в шею, она раздробила два позвонка и прошла сквозь спинной мозг.
Он умер, не успев закричать.
Ни рядом с тахтой, там, куда потянулась рука юноши, ни вообще в квартире не было найдено ничего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие. Даже хлебный нож на кухне оказался тупым, да к тому же с отломанным концом.
45
Стефи лежала на кровати Ренаты и спала.
Сразу после обеда она вместе с Ирис, Андреа, Бруно и Краузе спустилась к озеру. Ей еще тогда бросилось в глаза, что Илмаз проявляет непонятный интерес к участку земли с двумя деревянными сараями за забором. Его исчезновение должно быть как-то связано с загадочным местом – другого объяснения они просто придумать не могли.
Поиски ничего не дали.
Естественно – следы автомашин там были. Даже несколько, и выглядели они совсем свежими. Ну и что из этого?
Несколько раз обошли они вокруг лодочных сараев. Перетрогали все двери и замки – ничего.
В конце Рената предложила прочесать участок цепочкой. На расстоянии одного-двух метров друг от друга прошли они несколько раз от озера к шоссе и обратно, внимательно уставившись в землю. Кроме нескольких окурков с растоптанным фильтром, ржавой банки из-под кока-колы и лохмотьев покрытого грязью презерватива ничего необычного больше обнаружить не удалось.
Наконец Стефи уселась перед сараем у воды, уткнулась в колени и громко разрыдалась. Практикантка отправила остальных на турбазу, села рядом с девушкой. Мгновение поколебавшись, она обняла ее за плечи и молча погладила по волосам.
Когда они возвращались, навстречу им попался длинноволосый парень, отбывавший гражданскую повинность.
– Постой, – Рената удержала его за рукав. – У тебя в каморке не найдется в запасе хорошего глотка?
Парень с изумлением взглянул на практикантку. Обычно училки держали по отношению к нему дистанцию и редко кто обращался к нему на «ты».
– Так, ничего особенного, – сообразил он наконец, – полбутылки «Марии».
Практикантка кивнула.
– То, что надо. Сможешь принести ко мне в комнату?
Когда длинноволосый появился в комнате с коньяком, Рената уже уложила девушку в постель. Она плеснула светло-коричневой жидкости в пластмассовый стаканчик, поднесла его Стефи.
– Выпей и постарайся уснуть.
Она подождала, пока девушка выпила. Потом подсела к пей, погладила по руке.
– Спи. Утро вечера мудренее.
Парень молча сидел на пустой кровати, дожидаясь вместе с Ренатой, пока Стефи уснет. Потом скрутил две самокрутки, протянул одну Ренате.
– Хочешь?
Краузе кивнула и встала.
– Пойдем лучше вниз.
Они уселись на низкую ограду против входа в здание и молча закурили.
– Что это с ней? – нарушил молчание парень.
– Горе. Друг ее пропал.
– Никак не могу взять в толк. В десять я запер все двери. В половине одиннадцатого босс обычно еще раз проходит и сам все проверяет. Окно, выходящее с первого этажа на стоянку, открывается на узенькую щелку, там и мышь не проскочит. А все помещения со стороны фасада вечером заперты – там тоже нельзя выйти. Действительно загадка – как можно после десяти выйти из дома, не взломав дверь и не разбив окно…
– Как тебя зовут?
– Харальд. А тебя?
– Рената.
Они еще помолчали минутку. Слова Харальда заставили Ренату задуматься.
– Если Илмаз не мог выйти, значит, он сейчас где-то в доме.
Уклонист покачал головой.
– Тоже исключено. Каждое утро мы вместе с боссом совершаем обход. Все двери имеют надежные секретные замки: и кухня, и контора, и пристройка. Там его тоже быть не может.
– У кого есть ключ от входной двери?
– Только у троих. У Хольца, у его жены и у меня. Но я все запер…
Рената целиком ушла в свои мысли, когда в поле ее зрения появился Вейен.
– Фрау Краузе!
Рената поднялась и двинулась навстречу роскошному Трауготу.
– Нам придется сейчас позвонить…
Бог мой, подумала Рената. Да ведь у него уже полные штаны. Неужели я должна его еще и морально поддерживать?
46
– Итак, еще раз с самого начала. С какой целью вы приобретали оружие, создавая обнаруженные нами запасы?
– У нас нет оружия. Что у нас есть, так это ракетницы и к ним сигнальные ракеты. Мы купили их в обычном магазине. Чеки до сих пор валяются где-то у меня в столе.
– Что вы намеревались предпринять? Когда собирались перейти на нелегальное положение? Перестаньте увиливать, выкладывайте!
Допрос вращался по замкнутому кругу. В течение более чем двух часов Роланду Шнайдеру задавались одни и те же вопросы. Трое полицейских успели сменить друг друга, но ни один не продвинулся вперед. На вопросы, касавшиеся его лично, студент отвечал с готовностью. Но стоило коснуться применения найденного в подвале снаряжения – и он умолкал.
– Что с раненым? Где вы его спрятали?
Юноша молчал, облизывая пересохшие губы. Он протянул руку к столу, на котором выставлены были бутылки с минеральной водой и стаканы. Но сотрудник чрезвычайной комиссии выхватил стакан у него из рук, налил себе воды и, причмокивая, с наслаждением выпил.
– Здесь не студенческая столовая, – пояснил он затем. – Кто не сотрудничает с нами, ничего и не получает. Итак, где вы спрятали раненого?
– Никакого раненого не было, – повторил Шнайдер в десятый или двенадцатый раз. – Вы, должно быть, имеете в виду одного из наших друзей. Он страдает от последствий полиомиелита.
– Валяйте, втирайте очки. Где он сейчас?
– Я уже говорил. В мюнхенском поезде…
В комнату неслышно вошел советник Пуш. Третий или четвертый раз заходил он сюда и, прислонясь к шкафу с многочисленными папками, молча слушал. Скрестив руки на груди, он внимательно всматривался то в лица своих подчиненных, то в окаймленное длинными вьющимися волосами лицо студента. Ох непрост оказался парень! И слепой увидел бы, что он что-то скрывает.
Советник с раздражением взглянул на часы. Он ждал не только конкретных результатов допроса, не менее напряженно ждал он из Камена подтверждения, что Шойбнер узнал схваченных в университетском городке. Срочно изготовлены были цветные фотографии убитого и двух студентов и с курьером отправлены Шойбнеру в больницу. Пуш надеялся, что маляр выдаст, в конце концов, нечто в высшей степени важное.
Советник зевнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Может, лучше сообщить, что товарищ их убит? Тогда нервный шок заставит их заговорить…