новной предпосылке порядка в голове, выдуманная мною для самоутверждения и сильно отдающая кондовым мещанством традиционного местного посола, оказывалась, таким образом, удивительно точной! Сплавив в контейнер остатки бумаг, уже расползавшихся у меня в руках противным клейким бурым комом, я повернул к дому кратчайшей дорогой, не обращая внимания на то и дело разверзавшиеся передо мной лужи совершенно эпических размеров и засунув за пазуху журнал, в чудодейственных лекарственных свойствах которого мне не терпелось убедиться как можно скорее. Ничего другого мне в голову не шло, и где-то на полдороги я, в оправдание собственной недалекости, подумал, что если "всякому овощу - свое время", то, наверное, и лекарству - тоже. И снадобье, и пациент, возможно, просто должны были еще созреть до полного соответствия друг другу. Ведь вот и возымевшее такое поразительное действие на моего интернетного знакомого послание, которым я разрешился после довольно долгого и безыдейного молчания, было по сути дела проповедью, тоже упоминавшейся за день до того моей дамой в ее так поразившем меня замечании о моей явной предрасположенности к экскурсоводчеству и его формах и целях. Это, однако же, никак не всколыхнуло меня в позапрошлый понедельник, так, кто знает, быть может, обнаруженный до срока, ну, допустим, четыре, пять, шесть дней назад, завалившийся за вешалку журнал тоже не оказал бы на меня сегодняшнего воздействия. Задавленный стрессом и с "замыленной" от неотвязных мыслей о работе и только о ней головой, я мог, скажем, выбросить его, даже не обратив внимания на обложку, как, кстати, всегда и делал. А мог бегло пролистнуть от конца к началу и до статьи о клубе слепых болельщиков вовсе не добраться. "Да ее и в принципе могло в журнале тогда еще не оказаться! Да и самого журнала, собственно, тоже, разговори ты даму у аптеки хоть каким-нибудь образом! Зачем, в самом деле нужна неотложка, ежели гомеопатия прекрасно помогает!" - вдруг толкнул меня под локоть появившийся откуда ни возьмись бесенок, но ни бороться, ни дискутировать с ним времени у меня уже не было, потому как в этот момент я, немного повозившись в темноте с замком, шагнул в прихожую и обнаружил, что вода хлещет с меня на пол, будто из грозовой тучи. Тут уж волей-неволей пришлось ненадолго забыть обо всех предсказаниях и предрасположениях - сейчас эти хитрые материи просто-напросто рисковали утонуть вместе со мной. Однако за то время, пока я огромным, деловитым гусем шлепал босыми ногами, оставляя повсюду мокрые следы, развешивал для просушки верхнюю одежду, засовывал в стиралку нижнюю, почти такую же мокрую, и переодевался, мой исследовательский зуд ничуть не уменьшился. Чувствуя себя после душа заново родившимся и успев по дороге засунуть в рот большой кусок кекса с изюмом, я уселся на диване с журналом наизготовку и снова, теперь уже с чувством, с толком, с расстановкой, принялся за статью, ожидая новых и непосредственно ко мне относящихся открытий и откровений. Но сколько ни вчитывался я, сколько ни пытался за каждой фразой увидеть некий, одному лишь мне адресованный призыв, все было впустую, хотя минут через 20 я вполне мог более-менее уверенно повторить весь текст наизусть. Никакого двойного дна, никакой связи со мной, моими встречами, видениями и обступающими меня со всех сторон совпадениями я не мог усмотреть даже намеком. Первое впечатление о репортаже, возникшее у меня с час назад при беглом его просмотре, никак не менялось: "Важно, интересно, актуально, но я-то тут при чем? И вообще, "где Кура - и где мой дом?" Я отложил журнал, сделал несколько кругов по комнате, постоял перед книжными полками, подошел к двери на террасу, но вместо сада, уже полностью укрытого черным пологом позднего вечера, увидел в стекле лишь свое отражение. Похоже, что это место становилось прочным отправным пунктом во всех моих путешествиях, мнимых и реальных. Кажется, я выруливал в очередной тупик, но мне ужасно, ужасно, ужасно не хотелось сдаваться и признавать удивительные совпадения временных и тематических совпадений в то воскресенье лишь простыми, простыми..., э-э-э..., простыми совпадениями. Эта мысль крайне не понравилась мне уже одной своей катастрофической тафталогией, и прежде, чем примириться с ней, я был вполне готов провести еще одну генеральную уборку всего дома, дабы опять навести ясность в голове. Затем ко мне в гости пожаловала совсем уж свежая идея: а не является ли репортаж типичным ложным следом, призванным сбить меня с толку, панталыку и верного пути? Сгоряча я было отправил ее в мусорный контейнер вслед за недавно канувшими туда "премудро-пискарскими" рефлексиями - только дешевого детектива мне сейчас не хватало! - однако, потом все же помиловал, оставив для использования в самом крайнем случае и решив просмотреть все остальные материалы номера завтра, на свежую голову. Я по-прежнему был убежден, что именно в журнале, появившемся у меня с такой фантастически точной привязке по времени, причем, с огромной степенью вероятности, именно в репортаже о слепых болельщиках, скрыто объяснение происходивших со мною чудес, но лихорадочное возбуждение, овладевшее мною с час назад, мало-помалу унималось и уступало место чисто спортивному азарту: черт возьми, неужели я не способен отыскать так необходимые мне знаки и меты судьбы в небольшом и не сложном тексте, уже будучи почти уверен, что они в том или ином виде там имеются? Какому-нибудь среднестатическому коту для приведения себя в полное душевное равновесие, наверное, хватило бы в сравнимой ситуации тщательного умывания и вылизывания. Я заменил его давным-давно уже необходимым бритьем, стараясь при этом полностью отвлечься от каких-либо мыслей о своей "сверхзадаче". С этой целью я даже решил промычать полускривленным ртом какую-нибудь мелодию, но после нескольких нейтральных тактов меня как-то поневоле вынесло на арию Водемона из "Иоланты". Арию эту я, не знаю уж, почему, терпеть не мог, и концерт был немедленно свернут вместе с мелькнувшей на заднем плане странной мыслишкой, что ведь по оперному либретто Иоланта была и слепой, и королевской крови. В общем, через десять минут я вновь вернулся к журналу, стараясь теперь прощупывать каждое слово и любую цифру. Та-ак, клуб был основан около трех лет назад и насчитывает сейчас 126 членов. - Холодно! - Признан руководством нашей команды в качестве официального отделения фанатского движения и получает потому некоторые дотации и какие-то там бонусы. - Мимо! - Сдвинулась с места реализация идея выезда на матчи в другие города. - Очень хорошо, здорово даже, но ко мне-то какое здесь может быть отношение, даже самое что ни на есть крохотное! - В последнее время в общество принимают также лиц с другими физическими недостатками. - Опять же прекрасно, но вот уж, воистину: "Где Кура и где твой дом?" В самом конце репортаже было помещено фото руководителей клуба - все больше солидных, крупных женщин забальзаковского возраста. И хотя у меня довольно своеобразная память на лица, удерживающая не отдельные его черты, но, скорее, общее впечатление, им оказываемое, я мог поклясться, что ни одного человека на фото я никогда не знал. Их имена мне также ровным счетом ничего не говорили, так же как и фамилии репортеров. В постскриптум была вынесена контактная информация и сообщалось, что заседания в клубе проходят обычно раз в месяц по первым вторникам. - Странный день какой-то выбрали, - сказал я, откладывая журнал. - Почему именно вторник? А, впрочем, какая разница? Вторник, четверг, воскресенье - все едино : что так, что этак - никакой зацепки! Нет, здесь мне, кажется, и впрямь больше делать нечего! Финиш! - Как финиш, как финиш, когда как раз-таки старт! - снова заюлил где-то рядом давешний бесенок. - Ты на календарь посмотри! - А чего такого я в нем не видел! - огрызнулся я, тем не менее покосившись на огромный красочный календарь, подаренный мне к прошлому Рождеству Управлением городских коммунальных служб как абоненту с большим стажем. На каждом из больших цветных фото, предваряющих новый месяц, в том или ином виде имелось мое имя. Особенно оно нравилось мне вытисненным на корешке довольно объемистой книги в твердом переплете, которую читала лежащая на зеленой лужайке "июльская" девушка. - Я и так знаю, что сегодня первый вторник месяца... С самого утра знаю... знал... знаю... Ну и что? Простое совпадение! - О, да, разумеется! По совпадениям мы вообще чемпионы мира! Вначале в интернете появляется статья о тебе как раз в момент твоих похождений неизвестно где и когда... - Как это обо мне? - успел вставить я. - Не пытайся казаться глупее, чем есть! - оборвали меня. - Хотя куда уж дальше. Что там у Пастеранака когда-то на даче произошло, никто не знал и теперь уж не узнает, а о твоих мечтаниях и путешествиях Бог знает куда, пусть и инкогнито, в режиме реального времени сообщено было. А когда ты до смерти испугался этого и хотел сбежать на край земли, так тут же тебе и помощь совпала, как тебе ясно и недвусмысленно заявляли. И журналом подтвердили, совпавши упавшим к тебе в почтовый ящик аккурат в этот же момент. Ты ведь соседа о нем ничего не спрашивал, нет? Ну, там, о содержании, о частностях? Нет? Ну, естественно... Да и что же тут спрашивать-то было, коли ты его не читал, а он за вешалку упал, а потом теб