Вопрос. – Сильно потели?
Ответ (смех допрашиваемого).
Вопрос. – Что было дальше?
Ответ. – По прошествии часа пришли Стевенс и Бест, сказали, что спутали дорогу. Прямо из полиции они забрали нас в дом Беста, где его очаровательная жена, прекрасная художница, дочь генерала Рееса, устроила ужин. Разговор был дружеским, стол прекрасным (я никогда и нигде не пробовал таких изумительных устриц), атмосфера – располагающая к откровенности. Правда, наш агент Ф-479, также приглашенный на ужин, очень нервничал, и мне казалось, это было заметно всем, сидевшим за столом. Де Крини вел себя прекрасно, он приковал к себе всеобщее внимание, сказался его австрийский лоск и шарм, хозяйка была в восторге от «старого господина». Тем не менее я чувствовал на себе постоянный изучающий взгляд Беста; когда я вышел в туалет, он неслышно прошел за мною и спросил: «Вы всегда носите монокль или временами?» Назавтра мы были приглашены на конспиративную квартиру британской секретной службы, которая работала в Голландии под прикрытием фирмы «Ханделс Диинст Феер континент» на Ниуве Уитлег, пятнадцать. Там мы обсудили все основные позиции.
Вопрос. – Какие именно?
Ответ. – После того как генералы «свергают» Гитлера, мы объявляем о мире с западными державами, даем независимость Польше, Австрии и Чехословакии, возвращаемся к системе золотого стандарта в экономике, но со своей стороны просим рассмотреть в положительном плане вопрос о передаче Германии ее колоний, отторгнутых в результате Версальского мира. «Это необходимо потому, – подчеркнули мы, – что немцы остро дискутируют вопрос о жизненном пространстве и вместо аннексий Гитлера было бы целесообразно поддержать наш режим, вернув немцам утраченные заморские земли». Бест и Стевенс согласились с нашей точкой зрения, предложив рассмотреть возможность провозглашения «мандатных территорий». Майор Стевенс связался по телефону с Лондоном и сообщил нам, что окончательно этот вопрос будет решен во время наших переговоров с лордом Галифаксом, из министерства иностранных дел империи... Мы получили код на радиостанцию британской секретной службы и специальный номер «О-Н-4» в Гааге. Была достигнута договоренность, что я вместе с руководителем оппозиции приеду в Голландию на следующей неделе и полечу в Лондон для встречи с лордом Галифаксом и другими членами кабинета. Вернувшись в рейх, я постоянно поддерживал контакт с англичанами, их радио работало безукоризненно, однако, несмотря на мои постоянные запросы о продолжении работы, Гейдрих молчал, ни разу не соединившись со мною по телефону. Шестого ноября я – на свой страх и риск – снова отправился в Голландию на встречу с англичанами, сказав им, что среди руководства оппозиции продолжаются дискуссии по поводу условий для мирных переговоров с Лондоном. Англичане, чтобы «подтолкнуть» наших «оппозиционеров», заметили, что в случае, если война продолжится и возникнет реальная угроза немецкого вторжения, в Берлине не должно быть иллюзий: «Даже если Остров будет оккупирован, мы переберемся в Канаду и станем продолжать войну против нацистов до конца».
Вопрос. – Кто именно сказал вам эту фразу?
Ответ. – Я сейчас не могу вспомнить, кто именно произнес эти слова.
Вопрос. – Вы намеренно избегаете давать точные ответы?
Ответ. – Я как раз стараюсь быть предельно точным в своих показаниях.
Вопрос. – При каких обстоятельствах эта игра с Лондоном, задуманная, по вашим словам, Гейдрихом, претерпела изменение?
Ответ. – Я как раз и иду к этому. Я очень нервничал, поскольку Гейдрих прервал со мной контакты, то и дело звонил ему в бюро, опасаясь потерять связь с английской секретной службой. В разведке всякая затяжка подозрительна, комбинацию надо работать стремительно...
Вопрос. – Это ваша точка зрения? Или же таков был метод работы СД?
Ответ. – Это моя точка зрения и мой метод. К сожалению, в СД мой метод не встречал должного понимания. Даже Гейдрих опасался принимать самостоятельные решения, он всегда старался заручиться поддержкой Гиммлера, а тот, в свою очередь, ничего не предпринимал, не обсудив дело с фюрером, который очень увлекался работой разведки. Поэтому мы теряли драгоценное время и упускали инициативу. Фюрер далеко не так часто принимал Гиммлера, как это кажется, он тогда много времени уделял изучению архитектурных проектов Шпеера, следил за тем, что происходило в кино, внимательно наблюдал за литературой и живописью, тщательно готовил конспекты своих выступлений перед нацией.. Поэтому решение вопроса с игрой против Стевенса и Беста затягивалось, окончательного одобрения фюрера все еще не было, но я – на свой страх и риск – нашел крупного фабриканта, который согласился поехать со мной в Голландию в качестве главы «оппозиции», и начал с ним репетиции...
Вопрос. – Как фамилия этого человека?
Ответ. – Это вполне уважаемый господин, который не был членом партии и не состоял в СД...
Вопрос. – Он был вашим агентом?
Ответ. – Такого уровня людей мы не привлекали в агентуру. Он был моим добровольным помощником.
Вопрос. – Значит, он поддерживал режим Гитлера?
Ответ. – Тогда все поддерживали режим Гитлера.
Вопрос. – Как фамилия этого промышленника?
Ответ. – Доктор Вестрик.
Вопрос. – Это тот доктор Вестрик, который посетил в США в качестве европейского представителя ИТТ?
Ответ. – Нет. Его родственник.
Вопрос. – Вестрик из ИТТ был вашим агентом?
Ответ. – В том смысле, как вы ставите вопрос, не был. Он выполнял личные поручения Гиммлера и Риббентропа.
Вопрос. – Чьи поручения он выполнял чаще?
Ответ. – Чаще он работал на Риббентропа.
Вопрос. – Продолжайте.
Ответ. – Девятого ноября я принял снотворное – из-за нервного напряжения, вызванного странным молчанием Гейдриха, разыгралась бессонница – и уснул очень рано, в десять часов. В полночь меня разбудил телефонный звонок. Я не понял, кто звонит в такое время, и сердито спросил, какого черта меня будят и кто посмел это сделать. Вежливый голос сухо ответил, что посмел это сделать «рейхсфюрер Гиммлер... Я звоню вам из поезда Гитлера, только что мы узнали о покушении на фюрера в пивном подвале „Бюргерброй“, множество ветеранов движения убиты и ранены. Ясно, что это работа британской секретной службы. Вы должны прекратить свою игру с Бестом и Стевенсом, а вместо этого обязаны выкрасть их обоих. Ясно?» – «Ясно, но...» – «Никаких „но“! – отрезал Гиммлер. – Это приказ фюрера, который не подлежит обсуждению». Через два дня было организовано похищение Беста и Стевенса в Венло, возле границы, где я уговорился ждать их в кафе; наши машины сбили пограничный шлагбаум, а люди Мюллера вытащили из «бьюика» Стевенса и Беста; лейтенант Коппенс, оказавшийся работником голландского генерального штаба, был убит во время перестрелки...
Вопрос. – Кто планировал похищение?
Ответ. – Я выполнял приказ Гиммлера.
Вопрос. – Считаете ли вы, что покушение на Гитлера в «Бюргерброе» было специально подстроено Гейдрихом или кем-то иным из СД?
Ответ. – Этот вопрос занимал меня многие месяцы... Однако до сих пор я не могу дать определенного ответа...
Вопрос. – Вы участвовали в расследовании покушения?
Ответ. – Да.
Вопрос. – Изложите.
Ответ. – Через три дня после захвата Беста и Стевенса я прибыл в Берлин и доложил Гиммлеру обстоятельства, связанные с переговорами, которые я вел с британской секретной службой в Голландии...
Вопрос. – Гиммлер спрашивал вас о том, предлагали ли Бест и Стевенс убить Гитлера?