Криво усмехается, поудобнее перехватывает свой немаленький топор. Разминая крепкую шею, поводит головой из стороны в сторону.
«Второй раунд» начинается с быстрой, но продуманной атаки противника. Он не «проваливается» и не спешит сходиться в тесном «клинче». Аккуратно работает со средней дистанции. Неутомимо машет оружием с самых разных направлений, при этом не забывая о защите и возможной контратаке. Полминуты даю ему «выговориться» и остудить первый наступательный порыв. «Танцую» — тоже избегая ближнего боя. То и дело разрываю дистанцию и ищу слабые места и возможные прорехи в его обороне. Мир вокруг затих в тревожном безмолвии. Со стороны, вообще может показаться, что я подавлен, даже деморализован этим напором и думаю только о том, как не подставиться под топор противника.
Вот и молчат «трибуны»…
На самом деле я просто жду. И это порой самое сложное. Мне нужна его ошибка. Я намерен действовать только наверняка. А для того — готов выплясывать хоть полчаса. К тому же, пока мы вот так бодренько гарцуем — мой противник «выкладывается» гораздо больше. Он весь в неустанном движении — я же сейчас «второй номер» и трачу вполовину меньше энергии, лишь отступая в нужных направлениях и короткими, скупыми движениями своего клинка, удерживая противника «в тонусе» — подпугивая Магадана возможностью контратак. Надолго его не хватит. Слишком крупный, а вместе с тем рыхловатый и явно давно систематически не тренировавшийся.
Я же с ними обязательной физподготовкой не занимался. На свое счастье.
Вроде начинает понемножку выдыхаться. Уже не столь энергичен и активен. Заметно проседает в своем драйве. Паузы между попытками атаковать — все длиннее. Ну а я сам, вроде еще вполне бодрячком. Пора? Или все же дать ему начать? Соперник вот-вот должен понять, что в таком темпе его силы скоро иссякнут
Он пошел в решающее наступление раньше, чем я ждал:
Прикрываясь продолговатым щитом, попер напролом, размахивая топором со всей скоростью, на которую только был способен. Но все так же аккуратно и не доводя ни один из замахов до конца, дабы не провалиться и не подставить мне бок. Где-нибудь в апреле подобный напор наверняка смутил бы меня и у Магадана был неплохой шанс на победу. Но сейчас — уже нет!
Напружинившись до невозможного, лишь чуть смещаюсь с траектории нападения и слегка подавшись навстречу, ловлю щитом очередной удар слева. Принимаю не жестко, под углом — лишь для того, чтобы иметь возможность приблизиться. Быстрее мысли успеваю отработать по голени — под самое колено выставленной вперед ноги противника толстым рантом своего «коркоран-филда». Есть! Точно по месту! В десятку!
Отскакиваю быстро, откусившим свой кусок волком. Но всего на пару секунд — просто надо дождаться, пока он останется «одноногим». Рвется в погоню, но в уже почти начавшемся броске понимает, что одна из его нижних конечностей — неработоспособна.
Упирается на целую ногу, но одноногий соперник — не соперник вообще.
Молнией кручусь вокруг еле успевающего поворачиваться Магадана. Без пауз обрушиваю на его, все медленнее ворочающийся щит — отработанные почти до автоматизма серии ударов, чередующихся с «обманками».
Заметно приволакивая ногу, теперь уже он пытается разорвать дистанцию и хоть ненадолго выйти из под града моих атак. Я же не даю ему даже вздохнуть в полную силу. Только усиливаю и усиливаю ярость в беспрерывном натиске. Пришло мое время ставить на карту все! Либо он сейчас умрет запыхавшимся, либо все снова будет спорно. Да и конечность противника вот-вот частично восстановится.
Есть! В очередном броске мой клинок оказывается чуть шустрее его щита и гораздо расторопнее, еще только поднимающегося в замахе топора. Враг охает от неожиданно пронзившей его боли в правой ляжке и получив «в разлуку» еще один мощный удар по ногам заваливается на колени. Он уже все понял. Он проиграл и уж не знаю — намеренно или нет, решает занять именно такую позицию, с древности присущую сдающимся на милость победителя.
Все-таки кажется, что вполне осознанно. Только вот, а что толку? И победитель дико зол и потому безжалостен и рана не дает проигравшему ни единого шанса. Судя по лихо бьющему из разреза алому фонтану — у него перерезана бедренная артерия.
Топор мягко ложится на утоптанную, заливаемую кровью траву. Рука со щитом безвольно повисает. Магадан, видимо все еще на что-то надеясь, опускает глаза к ране.
Как же вы все мне надоели-то, твари! Осторожно захожу со спины и быстро, сноровисто перерезаю горло. Прямо как Алеше пару-тройку минут назад. Набил руку в последнее время! «Горлорез Горан трехпалый», мля!