Во всех батальонах Иванову было заявлено, что демонстрация будет проведена вопреки приказу бригадного командира.
Ранним утром первого мая продолжались приготовления к празднику. Люди были в необычно приподнятом настроении. Они старательно чистили винтовки, пулеметы, легкие траншейные пушки, наводили блеск на сапоги, медные пряжки поясов. Портные дошивали красные знамена, плотники заканчивали поделку древков для знамен и флагов. Музыканты начищали инструменты и украшали их красными лентами. По взводам ходили члены первомайской комиссии, проверяя готовность к демонстрации.
Заботливый артельщик первой роты Харлашка встал раньше всех. Походная кухня блестела, сбрую лошадей он украсил красными флажками, в гривы и хвосты коней вплел ленты. Кухня была на полных парах. Харлашка затопил ее с таким расчетом, чтобы сразу после митинга раздать солдатам специально приготовленный первомайский обед.
Прежде всех на место сбора батальона выехал Харлашка с красным бантом на груди. Затем одна за другой стали подходить роты.
Когда весь батальон собрался, вынесли развернутое полковое знамя. Знаменщик Василий Сабанцев встал с ним впереди, окруженный другими солдатами с красными знаменами в руках. Музыканты полка с инструментами, подаренными жителями Парижа, выстроились позади знаменосцев. Особая делегация в составе председателей ротных комитетов пригласила офицеров принять участие в демонстрации совместно с солдатами. Но все офицеры, за исключением капитана Савицкого — командира минометной команды и поручика Быховского — командира пулеметной команды, категорически отказались.
Руководил выступлением батальона член полкового комитета Сапронов. По его команде «шагом марш» ровно, не сбиваясь с ноги, мы пошли под звуки походного марша. За стрелками шагали пулеметчики, которые забрали с собой все до единого пулеметы. За ними двигались минометчики. Шествие замыкали четыре ротных походных кухни с Харлашкой во главе.
Около деревни, в которой помещался второй батальон, был хороший, ровный плац. Здесь и должен был состояться митинг.
Линейные встретили нас около деревни и провели на плац. Вскоре подошли второй и третий батальоны. Полк выстроился в форме буквы «П». В центре расположения полка у всех на виду была поставлена крестьянская арба на высоких колесах. Это была импровизированная трибуна.
После команды «смирно» председатель отрядного комитета Балтайс взошел на трибуну и, поздравив полк с праздником Первого мая, сделал доклад о февральской революции в России.
После Балтайса выступали солдаты. Они проклинали мрачное прошлое, выражали глубокую веру в новую, радостную жизнь. Почти каждый оратор заканчивал речь требованием немедленной отправки всех русских солдат на родину. Собравшиеся горячо и долго аплодировали этим ораторам.
Присутствовавшие на митинге французы — жители ближних деревень и солдаты, находившиеся в отпуску, также дружно аплодировали ораторам, хотя и не понимали русской речи. Совершенно ясно было, что наши красные знамена отнюдь не «напоминали французам тяжелого прошлого», как уверял полковник Иванов, а, наоборот, воскрешали в памяти воспоминания о прежней героической борьбе трудящихся Франции за свободу и звали к новым боям против буржуазии. Французские солдаты брали под козырек, видя красные знамена, а мирные жители почтительно снимали кепи. Когда же наши ораторы, сказав по-русски «Долой войну!», произносили этот возглас по-французски, французы кричали «ура» и подбрасывали вверх свои фуражки.
В самый разгар митинга на дороге к деревне показался конный отряд — около пятидесяти всадников. Как только он свернул с дороги и направился к нам по мягкой весенней траве, мы сразу узнали полковника Иванова, который ехал впереди отряда, состоявшего, как оказалось, из офицеров второго полка.
После переговоров Иванова с представителями полкового комитета Балтайс сообщил с трибуны, что из Парижа приехал назначенный вместо Жилинского генерал Палицын для смотра второго полка и полковник Иванов просит скорей закончить митинг с тем, чтобы он и другие офицеры могли занять свои места в ротах и командах для встречи генерала.
Выслушав Балтайса, солдаты зашумели, и со всех сторон раздались крики: «Не допускать. Обойдемся без них. В бою обошлись, а здесь тем более».
Полк еще шумел, когда показался автомобиль с генералом Палицыным. Из автомобиля вышел старик лет шестидесяти пяти, с седой бородой, грузный, сутуловатый, с обрюзгшим лицом. Адъютант Палицына, подойдя к Балтайсу, сказал ему, что генерал желает побеседовать с героями форта Бремон.