Несколько позже наш переводчик Рамзайер объявил нам, что завтра утром все должны быть готовы к отъезду в город Шаффгаузен, находящийся около швейцарско-германской границы. Вечером были получены все заработанные деньги, мы стали собираться в дорогу.
Рано утром все тридцать три человека направились к железнодорожной станции. Нас провожало очень много рабочих и работниц рейнахских табачных и сигарных фабрик. При отходе поезда кто-то из них крикнул:
— Да здравствует Ленин! — и все подхватили этот возглас.
Прибыв в Шаффгаузен, мы направились в специально отведенный барак, который находился недалеко от вокзала, на берегу реки Рейна. Там не было ни коек, ни соломы, мы расположились на голом полу. В этот же день в Шаффгаузен приехало еще человек триста под охраной швейцарских жандармов.
Утром прибыли последние группы солдат. После завтрака всех нас вывели на окраину города, где был произведен тщательный обыск. Жандармы отбирали швейцарские монеты, выдавая вместо них царские кредитные билеты, уже вышедшие из обращения в Советской России, несмотря на протесты солдат.
По окончании обыска всех отправили на вокзал, где нас ожидали представитель Советского правительства, председатель комитета помощи русским военнопленным и переводчики.
Вскоре прибыл германский поезд под военной охраной. Представитель швейцарского правительства передал всех отъезжающих по акту представителю Советского правительства, а последний — также по акту — германскому капитану. После оформления передачи капитан приказал проверить людей и посадить в вагоны.
Проехали мы несколько станций, и поезд остановился недалеко от границы. Здесь нам было предложено взять с собой все свои вещи и выйти на платформу. Там нас выстроили по четыре человека в ряд и по очереди вводили в одну из комнат вокзала, где снова тщательно осмотрели наши вещи. Немцы отобрали у нас карандаши, самопишущие ручки, бумагу, блокноты, почтовые открытки и альбомы. Если у солдата был кусок туалетного мыла в упаковке, то ее снимали, а мыло возвращали владельцу. Так же поступали с сигаретами. Никакие просьбы солдат оставить им снимки Франции, Африки, карточки товарищей во внимание не принимались. Все было отобрано и тут же сожжено. Это вызвало в нас досаду и недоумение, но нисколько не омрачило огромной радости, которая билась в нас, взволнованных столь близким возвращением на родину.
После осмотра вещей люди были снова посажены в вагоны, и поезд двинулся дальше. По Германии мы ехали около трех суток. В пути кормили нас очень плохо.
В Двинске прибывших из Швейцарии пересадили в отлично оборудованный русский санитарный поезд. Здесь солдат впервые за время пути накормили горячим обедом и напоили сладким чаем.
Железная дорога до самого Пскова была занята немецкими войсками. Дальше от Пскова все станции находились в руках красногвардейских частей.
На четвертые сутки мы прибыли в Петроград.
Поезд тихо подошел к Финляндскому вокзалу. На платформе был выстроен почетный караул. Оркестр играл «Интернационал». Когда поезд остановился, две шеренги красногвардейцев взяли «на караул». Мы вышли из вагонов и построились вдоль поезда.
Один из встречавших нас сказал приветственную речь. После этого под звуки марша мы прошли в вокзал, где нас ждал обед. После обеда мы, также с музыкой, направились в 177-й сводный госпиталь. Там мы должны были отдохнуть после полуголодного пути по Германии.
Наши сердца переполняла радость. Всюду и во всем мы видели и чувствовали свое, близкое, родное. Встречавшиеся нам по пути рабочие кричали «ура», высоко подбрасывая фуражки. При виде всего этого мы забыли тяжелые переживания за границей. Нам хотелось итти все дальше и дальше, пройти весь Петроград. Нам хотелось сказать всем и каждому, что мы вернулись на родину и счастливее нас нет никого на свете.
Так мы шли по улицам Петрограда до самого госпиталя, где ожидал нас заслуженный отдых после всех перенесенных мучений.
Утром шестого июля в палату вошел, — вернее, вбежал человек, вооруженный с ног до головы. Он обратился к нам с небольшой речью:
— Товарищи, левые эсеры подняли контрреволюционное восстание. Они убили в Москве германского посла Мирбаха. Этим убийством они хотят спровоцировать новую войну между Германией и Советской Россией. Они хотят свергнуть рабоче-крестьянскую власть, которая, забрав у капиталистов фабрики и заводы, а у помещиков — землю, передала все это рабочим и крестьянам. Если среди вас есть желающие участвовать в подавлении контрреволюции, прошу за мной, — всем будет выдано оружие…