Когда она вошла в раздевалку, он был уже там, застегивал последние пуговицы на форме.
– Ого! Я вижу, счастливые туфли.
Он криво улыбнулся. Она вышагнула из черных лодочек с красными подошвами и поставила их в шкаф. Дорогие импортные туфли, сестра прислала из-за границы. Глупо, но ей почему-то втемяшилось, что красный приносит удачу. Обычно не суеверная, она, если предстояло что-то важное, всегда надевала хоть что-нибудь красное и теперь не решилась отказаться от этой привычки. Дразнить фортуну казалось ей лишним. Для такого вообще не существовало правильного дня.
– Вот и хорошо, – продолжал он. – Удача нам сегодня понадобится. Даже если не получится поговорить с главным персонажем.
Она взглянула на него. Тревога снова заворочалась где-то в животе, на этот раз ощутимее.
– С Анной Франсис? Она все еще… нетранспортабельна? Или как там это называется?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я не знаю, как нам положено это называть. Да черт с ним, мы так или иначе едем. Жду тебя в коридоре.
Он щелкнул каблуками, по-шутовски отдав честь, что позволял себе лишь когда они были вдвоем, и вышел. Она сняла жакет и юбку, достала из шкафчика форму. Да, глупо было наряжаться в привезенные тайком фирменные тряпки и туфли, чтобы сесть в машину, приехать на работу и тут же переодеться, но это позволяло ей чувствовать себя личностью. Совершенно нежелательный настрой, конечно, но при ее должности она могла позволить себе заграничные наряды, не нужно только болтать о них слишком много. Во всяком случае, ей так казалось. Никто не осуждал ее привычку к дорогой одежде, а она и не спрашивала. Надевая темно-синюю форму, она становилась винтиком в аппарате, ни начала, ни конца которого не видела. Но она знала: аппарат работает. И во многом – благодаря ей и ее коллеге. Они – антивирусная программа в компьютере. Именно они исправляют и удаляют все, что мешает работе. Она застегнула последние пуговицы форменного жакета, подошла к зеркалу, скорчила недовольную гримасу. Ее младший сын все еще упорно заползал к ней в кровать по ночам, а лежать спокойно отказывался. Спать рядом с ним было все равно что спать рядом с цыпленком на вертеле, которого поворачивают ночь напролет. Сегодняшняя ночь не стала исключением; уже в предрассветных сумерках она встала и перебралась в детскую кроватку, из которой у нее свисали ноги. Там она проспала несколько беспокойных часов, пока не зазвонил будильник и не пришла пора вставать. Она провела рукой по щекам, крепко, словно чтобы стереть усталость, достала резинку и привычными движениями стянула темно-русые волосы в тугой хвост. Открыла кран, смочила руки и пригладила пару выбившихся седых волосков. Весна в этом году необычайно поздняя, после последнего солнечного дня прошло уже несколько недель. Она подумала про три недели летнего отпуска. Получится ли съездить на дачу, которую они обычно снимали у местной администрации, и созреет ли к тому времени черника или она и этим летом ее упустит. На лето рассчитывать нельзя. И на отпуск тоже. В прошлом году ей досталось всего четыре дня отпуска. Пришлось решать кое-какие “внутренние проблемы”. Случиться может что угодно. Должность такая, подумала она, взяла портфель и вышла из раздевалки.
Коллега ждал снаружи; вместе они прошли по коридору к решетчатой двери. Явился охранник, но когда он пожелал заглянуть в портфель, она прикрыла замочек ладонью.
– Открывать нельзя. Проверьте список.
Охранник ушел в свою будку, поднес к уху черную рацию. Она видела, как он шевелит губами за звуконепроницаемым стеклом. Потом качнул головой – видимо, получив ответ, – вышел из будки и кивнул на портфель.
– Проходите, пожалуйста.
Двери перед ними разъехались, потом закрылись у них за спиной. Через несколько секунд свет в углу с красного сменился на зеленый, открылся следующий шлюз. Каждый раз она с новой силой ненавидела этот момент – когда они оказывались заперты между первой и второй дверями. Она чувствовала себя арестанткой. Словно никакой разницы между ней и теми, кто за дверью, не было.