Вообще Червяков был рыбаком заядлым, даже профессиональным, и совсем без улова домой никогда не возвращался. Верёвкина с собой звал частенько, но тот всегда подыскивал причину для отказа, а иной раз и честно признавался: «Не люблю! Не рыбак я, Вася. Не моё это. Да и рыбу эту не ем – болотом воняет».
Но Червяков его не слушал. Он прекрасно знал, что Павел Андреевич – человек непьющий. Тем и ценен, потому как рыбалка по определению – дело к питию располагающее. И если взять с собой кого-то другого, кого-то пьющего, то обязательно придётся с ним выпивать, а то даже и весь день пить. И тогда не то, что рыбалку… дай бог свет белый к следующему утру разглядеть. А ради чего тогда у реки торчать? Ради чего два километра по лесу брести, если нажраться и дома можно? В-общем, смысл всей рыбалки терялся с пьющим напарником. А вот с непьющим – другое дело. И рыба ловится, и поговорить можно, и голова с похмелья не болит. Сплошные выгоды.
Потому приходилось Василию Степановичу каждый раз какую-нибудь замануху придумывать, чтобы у соседа интерес к процессу возбудить. То сон ему, якобы, приснится про русалку голую, которая ждёт их обоих аккурат возле сижи. То звёздный фон вдруг вырастет и станет необычайно благоприятным для клёва, а не как в прошлый раз. То гороскоп он составит рыбацкий. А то и видение пророческое на Червякова снизойдёт посреди бела дня прямо во время окучивания грядки с картошкой. Ну а в этот раз майя в своих каменных манускриптах про Колупаевку ихнюю чего-то там понаписали. Мол, в тыща девятьсот восемьсят четвертом, семнадцатого июля клёв на речке Жучке будет отменный. Факт и всё тут! И откуда они знали эти майя про нас? Науке неизвестно, но с Червяковым спорить – дело тухлое.
А ещё Павел Андреевич не понимал откуда сосед черпает знания по этой своей… эзотерике. Не понимал, но всё равно было интересно. В газетах про такое не писали, по телевизору – тем более не показывали. На расспросы про звёздные фоны или лунные календари Василий Степанович почти всегда отвечал одинаково:
– Тонкая материя, Паша! Псевдонаука! – он делал задумчивое лицо и тыкал пальцем вверх. – Ты вот телевизор смотришь? И я смотрю. При этом как он там внутри работает, ни я, ни ты не понимаем. Но если не понимаем, это же не значит, что телевизор – бесполезная выдумка. Это просто значит, что мы с тобой, Паша, бараны безмозглые, и электроника для нас как высшая математика для макаки. А есть люди, которые не только в этом соображают, но и телевизоры для таких как мы с тобой делают. Вот и с тонкой материей так же. Мы её не понимаем, а она есть. И вместо того, чтобы носом крутить, лучше слушай, что знающие люди говорят. Своих мозгов нету, так хоть чужими пользуйся, потому что я в этом разбираюсь. Ферштэйн?
– Ферштэйн, – смиренно соглашался Верёвкин и закидывал удочку.
Так сидели мужики, рыбачили, но то ли майя по незнанию что-то там в календаре напутали, то ли Червяков с датой рыбалки ошибся, только клевать в то утро так и не начало. И чтобы хоть как-то скрасить полный штиль, Василий Степанович спросил:
– А ты, Паша, если откровенно, почему непьющий?
Верёвкин вздохнул, повёл плечами и, выдержав театральную паузу, выдал заученную причину:
– Молния ударила.
– Да знаю я про молнию твою. То же мне новость! Ну ударила тебя молния. И что? Я не про это. Не пьёшь, спрашиваю, почему?
– Так я это… На том свете был, видел всякое…
– Да-да! – сомневался Червяков. – И что? Не пить теперь, что ли? Что ты мне тут лапшу вешаешь?
Верёвкин посмотрел на соседа, будто впервые видел. Просто до сих пор молния, в качестве причины, всех устраивала и никаких дополнительных вопросов не вызывала, поэтому Павел Андреевич оказался к ним не готов.
– А чего это ты спрашиваешь?
– Ну, считай, псевдонаучный интерес.
– Учёный, ети его мать…
– Псевдоучёный! – многозначительно напомнил Червяков, а потом на всякий случай обиделся: – не хочешь, не рассказывай! Я тут, может, помочь другу решил. Так сказать, распутать клубок его иллюзий. Вывести из дебрей заблуждений. А он…