– Кто он?
Червяков посмотрел на Верёвкина со снисхождением, как воспитатели в детском саду глядят на умственно отсталых детей. Тот вздохнул, почесал за ухом, зачем-то глянул на солнце и тихо сказал:
– После того, как молния ударила, я по пьяни дураком делаюсь.
Червяков даже хрюкнул:
– Ну ты даёшь, брат. Оно то конечно да… По пьяни все мудрыми становятся, один ты особенный, потому что тебя молния ударила. Да?
– Ты не понял… – застеснялся Павел Андреевич. – Я правда… То ли белка это, то ли… Как чуток выпью, так сразу вроде как вселяется в меня кто-то… А как трезвею – не помню ничего. Я в тот день, когда в меня молния ударила, домой пошёл и всего один стаканчик выпил. Любаля приходит, а я стою посреди дома голый и чужим голосом требую отставки правительства.
– Зачем?
– А мне почём знать? Говорю же: как будто вселяется в меня кто.
– Кто?
– Не знаю! – рассердился Павел Андреевич. – Но точно знаю, что каждый раз кто-то новый. Бывало, такое Любалечке говорил! Она и вспоминать боится.
– Какое?
– Всякое… – неохотно выдавил Павел Андреевич.
– Контрреволюционное, что ли?
– Всякое, – повторил Верёвкин.
Оба умолкли и уставились на застывшие поплавки. Где-то в соснах дятел стуком намекнул на секретность диалога. Дождавшись, когда стук стихнет, Червяков констатировал:
– Белая горячка.
– Не она это. От одной стопки не бывает.
– Не бывает, – согласился Червяков. – Тогда психическое.
– А чего ж тогда по трезвому не проявляется?
– Это вопрос… – задумался Василий Степанович.
– Вопрос… – согласился Верёвкин.
– Предлагаю псевдонаучный эксперимент, – официально предложил Василий Степанович.
– Это какой такой?
Вместо ответа тот извлёк из рюкзака флягу.
– Сам гнал.
Павел Андреевич протестовал двадцать три минуты и четырнадцать секунд, но под натиском матёрого эзотерика, сдался. Червяков обещал, что эксперимент будет происходить исключительно в псевдонаучных целях, а результаты исследования сохранятся только в его псевдоучёной голове и ни Любаля, ни милиция об этом ничего не узнают.
Они перебрались с сижи на берег и уселись под ивняком. Павел Андреевич принял у Червякова флягу, сделал несколько глубоких вдохов, как перед погружением под воду, и глотнул, после чего потерял сознание и плюхнулся лицом в песок. Едва псевдоучёный кинулся его поднимать, как Павел Андреевич сам, без посторонней помощи, принял сидячую позу и, глядя куда-то перед собой, поздоровался женским, официальным, очень знакомым голосом:
– Добрый вечер!
Василий Степанович даже привстал от неожиданности. Только на этом чудеса не закончились.
– Здравствуйте товарищи, – теперь уже мужским голосом поздоровался с товарищами подопытный Верёвкин, а после короткой паузы продолжил: – Сегодня завершился официальный визит Генерального Секретаря ЦК КПСС, члена Президиума Верховного Совета СССР Михаила Сергеевича Горбачева во Францию.
Тут уж Червяков не выдержал, вскочил на ноги и, на всякий случай, отбежал в сторону. Огляделся по сторонам, а когда убедился, что на берегу никого, кроме них нет, снова присел перед Павлом Андреевичем. Верёвкин женским голосом уверенно освещал достижения народного хозяйства по сбору зерновых культур тружениками Новосибирской области. Понимая, что подопытный ничего и никого вокруг не замечает, Василий Степанович попробовал вернуть его в сознание, отвесив пощёчину. Но вместо того, чтобы прекратить форменное безобразие, Верёвкин, вдруг, заговорил новым женским голосом телевизионного диктора:
– В девять часов – художественный фильм «Девушка без адреса». В десять часов двадцать пять минут – «Очевидное невероятное» …
Червяков врезал по второй щеке, и Павел Андреевич снова вернулся к программе «Время».
– Переключатель! – догадался Василий Степанович. – Можно каналы переключать. Удобно…
Он послушал спортивные новости, в которых говорилось о встрече сборной СССР по волейболу с командой Польши, и об уверенной победе советских волейболистов в этом принципиальном поединке. А когда диктор перешел к освещению матча между «Крыльями Советов» и «Ижсталью», Павел Андреевич, вдруг, ни с того, ни с сего, замолчал. Червяков догадался, что Верёвкин поломался, поэтому без колебаний применил проверенный способ, который всегда срабатывал, если телевизор начинал барахлить. Он отвесил живому телевизору подзатыльник, от чего Павел Андреевич заматерился и даже немного обиделся на псевдоучёного соседа.
– Ага! – обрадовался Червяков. – Вернулся, значит!
– Ну чего там? – насторожился Павел Андреевич, почёсывая затылок. – Белка?
Василий Степанович вытянул вперёд руки, схватил Верёвкина за плечи и строго посмотрел в глаза.