Я медленно пошла к зданию. Хромая, на некотором удалении от меня, собака поплелась следом. На пятом этаже она все-таки свалилась без сил. Бока ходили ходуном, язык выпал наружу, из пасти вырывались жуткие хрипы. "Как бы она сейчас не окочурилась", - подумала я. Понеслась наверх за салазками, на которых перевозила воду. Заодно прихватила с собой бутылку с эфиром и тампоны. Будет лучше, если при перевозке собака будет спать, а то еще привязывай ее, чтобы не дергалась.
Усыпила я ее быстро, хватило капли эфира. Мне показалось, что в ее глаза была укоризна, когда они закрывались. Я погрузила тушу на салазки и потащила наверх. Гораздо легче, чем бутыль с водой. Если здоровая собака должна весить около тридцати-сорока килограмм, то этот скелет едва дотягивал до пятнадцати.
Пока она спала, я решила заняться лечением. Промыла раны, наложила мазь с антибиотиком, прощупала кости. Сломано ничего не было, просто с кем-то подрался совсем недавно. Для поддержки организма нужно было прокапать глюкозу и витамины. Я перетащила собаку в туалет. Соорудила самодельную капельницу, с огромным трудом попала в вену. Было уже темно, а маленький фонарик давал недостаточно света. Я ничего не понимала в ветеринарии, но предполагала, что четыреста грамм глюкозы будет достаточно для первого раза. Собака, перемотанная белыми бинтами, с капельницей в лапе, представляла собой душераздирающее зрелище. И жуткое и забавное. Я вспомнила практику в больнице и улыбнулась - бывало и похуже. Открыла дверь в секретную комнату и прилегла на диван так, чтобы в проеме двери видеть спящего пациента.
Когда четыреста миллиграмм глюкозы было влито, я отцепила капельницу, укрыла пса куском кожи с дивана и пошла спать, оставив полуоткрытую дверь. Впервые, за все время нахождения здесь. Одну ночь можно...
На ошейнике было написано "Пол" и выбит номер телефона. Позвонить я не могла, да и если бы хозяин был жив, овчарка бы никуда от него не ушла, они очень преданные. Значит, уже мертв. Сначала он почти не реагировал на кличку. Но я постоянно с ним разговаривала, наверное, мне просто приятно было слышать свой голос, так я соскучилась по человеческой речи. Только через неделю, когда я позвала собаку "Пол, иди сюда", он впервые подошел и сел рядом. Пол выздоравливал быстро. Еще несколько раз приходилось усыплять его эфиром, обрабатывать раны и вливать глюкозу, но он не роптал, словно понимая, что все делается ему во благо. Пол производил впечатление очень сдержанного животного. Ни разу не вильнул радостно хвостом, не лизнул благодарственно руку, не гавкнул. Флегматично пил воду из миски, брал печенье, тогда, когда я отойду подальше. Серьезно и пристально наблюдал за моими перемещениями, штопкой, хозяйственными заботами. Когда у него поджили раны на боках и ноге, я решительно заявила:
-Следует тебя покупать Пол. Ты страшно воняешь.
Я уже неделю из-за него спала с открытой дверью. Боялась и просыпалась от каждого шороха. Долго так продолжаться не могло, если собираюсь завести Пола в свою секретную комнату, нужно будет его искупать. Шампунь и мыло у меня были. Этого добра в шкафчиках офиса было достаточно. То ли девушки пользовались душем во время рабочего дня, то ли остались от сетевых мерчендайзеров.
Вечером, растопив печку, я поставила несколько пластиковых бутылок с водой рядом, чтобы они прогрелись. Шерсть у Пола я частично выстригла, частично сбрила, частично оставила. Поэтому сейчас он представлял собой пятнистое худое страшилище, но уже почти здоровое. Усыплять для купания я его не стала. Если он воспитанная собака, значит, должен знать, что такое мытье. Я оказалась права. Пол стоически перенес водные процедуры в туалете, только иногда пофыркивая и пару раз встряхнувшись, обрызгав меня. Потом, я укутала его в одеяло и повела в секретную комнату. Уложила возле теплой печки, заперлась и наконец, впервые за неделю спокойно заснула.
Жить стало веселей. Мне было теперь с кем поговорить, посоветоваться. Я еще несколько раз выходила за каштанами, Пол увязывался за мной. Я сшила ему накидку из фланелевых полотенец, подвязав концы под брюхом. Шерсть у него была короткая, а местами вообще отсутствовала, а на улице холодно. Он бодро трусил за мной на двадцать четвертый этаж, отставая всего на пару метров. Всегда сзади, словно охраняя. Когда я собирала каштаны, он тревожно принюхивался, настороженно всматриваясь во тьму, иногда оббегал периметр, пугая меня своим отсутствием. Но всегда возвращался, все так же серьезно и пристально заглядывая мне в глаза, словно говоря - все спокойно.
Я понимала, что мой рацион для собаки не подходит. Печенье, батончики, шоколад? Жареные каштаны? Я себя подкармливала поливитаминами, а что давать ему? Нужно было мясо, но где его взять? Но Пол был непривередлив. Ел и батончики и печенье. Только от шоколада воротил нос.