– А сколько тебе…
– А это важно? – нахмурился доктор. – Серьёзно, запомни на будущее – у вампиров, как и у женщин, не принято спрашивать возраст. Да и бессмысленно это.
– Почему?
– Потому что никто не скажет тебе правду. А сама ты никогда не догадаешься, в какую сторону тебя обманули.
Я кивнула, принимая новую реальность, где некоторые вопросы останутся без ответов, а про себя подумала, что уже не хочу знать возраст своего лечащего врача. Хватит и того, что он явно старше меня, а то и моих родителей.
Глава вторая, О пользе простого человеческого общения
Со своей новой природой я свыклась на удивление быстро. Вампир? Ну, ок. Жаль только, что маме с папой не позвонить, волнуются же, а в целом – всё прекрасно.
Александр, которого я сократила до более подходящего его мальчишеской внешности Алекса, приходил регулярно. Отслеживал показатели приборов, валандался с капельницей и активно интересовался самочувствием, записывая что-то по ходу нашего разговора в свой смартфон. То ли чатился с кем-то, то ли вёл записи. Неважно.
Я чувствовала себя хорошо. Даже отлично, учитывая мой мёртвый статус. Жажда приутихла – Алекс объяснил это воздействием его волшебной капельницы и замедлением перестройки моего организма. Я вяло кивала, лежа на узкой кушетке, и особо ничем не интересовалась.
– Откат, – тихо прокомментировал врач ближе к обеду второго дня, поочередно посветив фонариком мне в глаза. Свет не раздражал. И белые стены не раздражали. И даже Алекс – лапочка такая! – впервые показался мне до омерзения милым. И я призывно ему заулыбалась, приняв соблазнительную позу на кипельно-белых простынях.
– Надо снизить тебе дозу транквилизаторов, – мрачно решил вампир, закручивая бегунок системы.
Золотистая жидкость в резервуаре булькнула и резко прекратила течь, и у меня в голове стало потихоньку проясняться. Так что аккурат к приходу следователя из какого-то магического управления по надзору за использованием волшебства я и вовсе превратилась в себя прежнюю – злую и чертовски недовольную сложившимися обстоятельствами.
Следователь оказался из оборотней. Волк с затейливым именем Мирослав и заметной дихотомией (правый глаз был серый, а левый ярко-зелёный) взял у меня показания, дотошно выспрашивая о происшествии в авто. Я неохотно рассказывала, мысленно посыпая голову пеплом. Ну разве можно быть такой набитой дурой? Девочек сызмальства учат не нарываться на незнакомцев и не садиться в чужие тачки, пусть хоть самые шикарные, с четырьмя кольцами или мустангами, а я... Дура, блин. Даже волк смотрел на меня, как на идиотку, внимательно слушая скупой на эмоции рассказ.
– Да, всё сходится, спасибо за уделённое время, – сообщил он по итогу, засобиравшись.
– Сходится?
– Ваши показания и слова Виктора Орлова.
– Кого? – тупо переспросила я, хотя кой-какие соображения имелись. Алекс ведь тоже тогда упоминал о каком-то Викторе, у которого нюх...
– Виктор Орлов. Вампир, который вас обратил. Он явился с повинной, сообщив о вашем местонахождении. Собственно, это и помогло сохранить вам жизнь... в каком-то смысле.
– Жизнь? – я невесело рассмеялась, встряхнув рукой с капельницей. – Это вы называете жизнью?
– Всяко лучше смерти, – справедливо заметил оборотень, но я не была настроена оправдывать своего убийцу.
– Я умерла, Мирослав, – выговорила предельно чётко, сжимая кулаки от сдерживаемой злости. – А возродилась уже другим человеком. Да и не человеком вовсе! И всё благодаря этому... Орлову!
– Если вам будет спокойнее, он сейчас под домашним арестом.
– Что? – я нервно рассмеялась. – Под домашним арестом? В своём замке в Трансильвании?
– Почему в Трансильвании? – глупо моргнул разноцветными глазами следователь. – Здесь, в Подмосковье. За границу ему выезд запрещен, он же под следствием.
– И что ему грозит? Ну, кроме домашнего ареста?
– Это решит суд, – обтекаемо ответил Мирослав, не желая вдаваться в подробности. А я как-то заранее поняла, что страдать из-за моей загубленной жизни Орлов не будет. И это откровенно бесило.
Следователь давно ушёл, а я ещё долго сидела с ногами на больничной кушетке, обняв колени и вперившись в одну точку. Почему мир так несправедлив? Почему убийца – настоящий убийца! – до сих пор на свободе и вряд ли понесёт значительное наказание?
Хотелось позорно разреветься. Плакать, уткнувшись в подушку, пока не придёт мама, чтобы успокоить мою истерику. Но мама не придёт. И папа не заглянет на минутку. Никто не придёт. Ни одна живая душа.