Сегодня он тоже пришёл. Вечером, вскоре после заката. Поднял жалюзи, скрывавшие от меня солнечный свет, на который глаза по-прежнему реагировали резью, и уселся на подоконник, зажигая сигарету.
Вампир курил. Дымил в форточку, как паровоз. Сперва я страдала от когнитивного диссонанса – вальяжный мальчишка с сигаретой смотрелся по меньшей мере странно, – но вскоре привыкла. И поняла, что не такой уж он непробиваемый ледышка, как показалось прежде – порой я подспудно замечала, как дрожит сигарета в тонких пальцах, как меняется его лицо, когда какой-то из приборов внезапно ускоряет ритм, как дергается веко, стоит мне сморозить очередную глупость...
Алекс затушил сигарету в пепельнице и вдруг поднял на меня заинтересованный взгляд:
– Ты курила?
– Нет, никогда! – оскорблённо вскинулась я.
– Жаль. Ну, можешь попробовать начать. Удовольствие, конечно, уже не то, но зато и без вреда для здоровья.
– Спасибо, как-нибудь обойдусь, – отказалась я от столь заманчивого предложения.
– Зря ты куксишься. Я же пытаюсь помочь. Отвлечь, занять чем-то новым...
– Курением?! Хорош же ты врач!
– Тебя гложет в первую очередь безделье, – терпеливо пояснил Алекс, не вступая в бессмысленные споры. – Займись чем-нибудь. У тебя были хобби? Чем ты увлекалась?
– Встречалась с друзьями, ходила на йогу, плавала... В четырёх стенах палаты всем этим не очень-то позанимаешься, не так ли? И из собеседников у меня лишь ты один вместо десятка знакомых.
– Значит, придётся тебе подыскать себе новое занятие. Что выберешь – музыкальный инструмент, судоку или зарисовки акварелью?
– Я бы просто хотела вернуться к своей обычной жизни, – честно призналась я. Как ни странно, вампир не стал издеваться, даже не улыбнулся ехидно в ответ на моё признание.
– Ты же понимаешь, что это невозможно? – вкрадчиво поинтересовался он. Я кивнула. Конечно, понимаю. Но так хочется верить в чудо! Закрыть глаза и очнуться от этого кошмара – дома, рядом с родителями, ещё до той злополучной поездки.
Вот только чудес не бывает. Не в реальной жизни.
***
– Да в твоей ситуации одни плюсы! – в который раз попытался подбодрить меня Алекс по прошествии недели лечения.
Какого-то прогресса я не замечала – только лицо с каждым днём становилось всё острее, а кожа бледнела, лишившись привычных красок. Даже губы были бледными, бескровными, и только глаза оставались живыми, но и в них огонёк надежды таял, затухая. Я понимала, что долго не продержусь. У меня вообще нет силы воли. Меня останавливал только страх, боязнь, что я изменюсь, стану другой. Перестану быть собой. Перестану быть человеком, вкусив одну-единственную каплю чужой крови.
– Например?
– Во-первых, тебе нечего бояться морщин.
– Сомнительный плюс. Без загара и с современной косметологией я бы их ещё лет десять не боялась.
– А сколько тебе лет?
– Двадцать пять.
– Так отличный возраст! Я бы хотел "застрять" в таком вместо своих семнадцати. А дети есть?
– Нет, – глухо выдохнула я, только сейчас осознав, что и не будет. Если легенды и здравый смысл не лгут, разумеется.
Но вампир меня огорошил, мигом выдернув из невесёлых мыслей.
– Вот и хорошо, – ничуть не теряя позитива, заявил он. – Значит, и страдать не придется.
– Страдать?
– Для большинства обычно тяжело хоронить детей. А бессмертие, увы, теперь не распространяется на всю семью.
– Теперь? – удивлённо переспросила я. – А раньше что?
– А раньше было раньше, – скупо ответил он. – О былом, кстати, тоже не надо страдать. Что было – прошло и не вернётся.
***
Мой врач вообще оказался не особо разговорчивым. Точнее, Алекс говорил много – охотно отвечал на насущные вопросы, интересовался моим самочувствием, но о себе рассказывал ничтожно мало. Я успела посветить вампира в полную историю своей семьи, детство, юность и взросление, а сама о нём не знала ровным счётом ничего.
На прямые вопросы о своём человеческом прошлом Алекс отмалчивался, а на окольные отвечал с филигранной тонкостью, не давая в распоряжение ни единого факта. А ведь мне любопытно!
Так, движимая чисто научным интересом по изучению подноготной одного конкретного вампира, я впервые оказалась в его кабинете, чтобы хоть как-то сменить локацию наших ежевечерних бесед. Ничего выдающегося ни на столе, ни на многочисленных полках не имелось, зато имелось окно, выходящее аккурат на парковку клиники. Моё же день за днём показывало одинокое дерево, раскинувшееся за стеклом – во внутреннем дворике больницы размещался небольшой парк для прогулок, куда мне, как особо охраняемой пациентке, ход был закрыт. А жаль, погода стояла отличная, лето в нашей полосе в кои-то веки было по-настоящему жарким. И пусть глаза слезились от света, я ещё не забыла, как приятно согревают кожу солнечные лучи, и очень хотела ощутить это чувство снова.