– Что? Год?! Да вы с ума сошли! Я тут и дня не пробуду! Мой отец очень влиятельный человек, он вытащит меня отсюда!
– Он даже не узнает, что вы здесь. Уж поверьте.
– Вы что… тоже меня похитили?! – опять?! Ну что за день-то такой?
– Нет. Никто вас не похищал. Сюда вас доставили в целях оказания медицинской помощи. Насколько это вообще возможно в вашем случае.
– Но меня похитил тот мужик в тонированном авто. Похитил и... – я машинально потянулась к шее, но вместо рваной раны пальцы коснулись гладкой кожи.
– И укусил, – сухо закончил за меня Сигизмунд Эдуардович. – Без разрешения, без согласия и не имея квоты на новообращенного. Он обязательно понесет за это наказание в рамках законодательства маг-сообщества. А вам, как жертве, будет оказана всяческая поддержка – материальная компенсация, восстановительное лечение и дальнейшая реабилитация. Не волнуйтесь, все расходы маг-сообщество берёт на себя, вы ни в чем не будете нуждаться.
От бездушной констатации фактов хотелось расплакаться. Но ещё сильнее хотелось к маме, чтобы обняла, прижала к груди и погладила по голове, прогоняя кошмар, в который превратилась моя привычная жизнь за один-единственный день.
– Отпустите меня домой.
– Не могу. И не буду. Повторюсь, но вы останетесь здесь.
– Значит, меня всё-таки похитили.
– Не выдумывайте.
– А как по-вашему это выглядит со стороны? Пустая машина на трассе, следы чужих шин… все признаки похищения. Меня наверняка будут искать!
– Разумеется, будут. Но недолго. Наши подразделения уже всё решили с полицией. Неофициально, разумеется. Официально вы числитесь пропавшей. И пробудете таковой ещё долгие-долгие годы.
– А как же мои родители? Они же не знают, что я жива!
– А вы разве живы? Перестаньте тешить себя несбыточными надеждами, – невесело ухмыльнулся чиновник, заграбастав тонкими холеными пальцами синюю папочку возле кровати, которой я со своего места не видела. Картинно распахнул и зачитал с выражением. – Диагноз – острая гемоглобинозависимость 4 степени. Смертельно опасное вирусное заболевание, более известное в народе как вампиризм. Ну, вы и сами всё понимаете. И чувствуете наверняка, что дышится иначе, да и сердечко в груди больше не бьется, как прежде. Заболевание, увы, неизлечимо, даже современная медицина и магия перед ним абсолютно бессильны. Но вспышек последние две сотни лет не случалось, эпидпорог мы контролируем, он не превышен, так что оповещать население нет никакой нужды. Один случайный вампир, тем более изолированный, не несёт никакой угрозы.
– Но…
– Что «но»? – устало вздохнул Сигизмунд Эдуардович.
– Но как же мои конституционные права? Вы не имеете права держать меня под замком ни за что. Я же человек!
– Уже нет, – подлая физиономия представителя власти растеклась в елейной улыбке. – Вы новорожденный вампир. Но пока не утвердились в новом статусе и не оформили новые документы, не относитесь ни к тому миру, ни к этому.
– Это… это просто дикость какая-то! Я хочу увидеться с родителями! Они же не знают, что со мной! Волнуются!
– Ничем не могу помочь, – развёл руками Сигизмунд Эдуардович, ничуть не опечалившись лицом. – Ваши родители не принадлежат к маг-сообществу, доступ в закрытое крыло клиники им запрещен. А вам запрещено покидать свою палату. Вот так.
Нет, ну каков прохвост!
– Тогда дайте телефон! Я просто позвоню им и скажу, что в порядке!
– А вы в порядке? Серьезно? – прищурился чиновник, захлопнув папку. В два шага приблизился к кушетке, облокотился на приборы и навис надо мной подобно каменной глыбе, готовой вот-вот сорваться с вершины и погрести под собой. – Вы вообще осознаете, что, стой перед вами сейчас обычный человек, без этой дивной капельницы вы бы бросились на него, как дикое животное, желая разорвать в клочья и напиться, наконец, горячей крови? Понимаете? Вы сейчас по уши залиты транквилизаторами и искусственным гемоглобином и вам кажется, что вы в порядке. Но стоит только вынуть этот катетер, и мы выпустим зверя на свободу, – Сигизмунд Эдуардович уверенно потянулся к капельнице, и я инстинктивно одернула руку, ощерившись. Охнула и провела языком по удлинившимся клыкам. Это что же… это я… Сглотнув ставшую слишком вязкой слюну, резко отвела взгляд. Слишком уж соблазнительно дрожала жилка на мужской шее. Меня не смущали ни отталкивающий парфюм, ни снулая чиновничья физиономия, ни отвращение к самой сути вампиризма. Мысль, дрожавшая в мозгу, была одна-единственная – еда. Ноздри возбужденно трепетали, зубам стало тесно во рту… я сжимала и разжимала кулаки, из последних сил сдерживая себя. Острые ногти до боли впивались в ладони, но боль совершенно не отрезвляла. Наоборот, распоров себе кожу и учуяв железистый аромат собственной крови, я будто сорвалась с цепи. Рванулась с кушетки, обрывая провода истошно запищавших приборов, и единым движением припечатала немаленького мужчину к стене.