— Но, с другой стороны, церковь как раз то место, где и должна происходить любовь. Почему же она не производит этой любви в людях, а наоборот, часто производит ненависть или презрение к иным?
— Потому что она построена не на любви, а на идее любви. В церкви то же сообщество эгоистов. Но смущаться не приходится, потому что мы все такие. Где других взять-то? Мы и приходим в церковь для того, чтобы воссоединиться с Богом, восстановить эту связь. Кому-то это удается лучше, кому-то хуже. Но помимо этой основной задачи церковь привлекательна и другими своими сторонами, как культурный пласт, как реперная точка, основание для самоидентификации: я православный, я русский или там еще какой, я знаю, кто я, я не потерянный.
— Но говоря о церкви как элементе самоидентификации, мы уже, скорее, говорим о том, что человек ищет в ней систему, в которой комфортно и безопасно.
— Да, это стремление удовлетворить ту самую потребность в безопасности. Я как бы получаю определенность.
Не нужно Богу наше чувство вины
— Мне хотелось бы продолжить тему обращения людей в церковь, в чем они нуждаются и чем в результате становятся. Довольно часто случается такое. Неофит приходит к осознанию, что жил во тьме, а тут есть знание о том, как жить правильно. А дальше происходит странная вещь: вместо любви и воссоединения с Богом и собой его охватывает страшное чувство вины, постоянно гнетущее состояние недовыполнения требований к себе. И мне кажется, это чувство поддерживается многими священниками, которые на проповеди обычно напоминают о грехах всех прихожан. Но это не просто осознание своей греховности, это что- то другое, именно негативное чувство вины, подавляющее всякую живую силу.
— Чувство вины — это замечательное чувство для всех, кто хочет управлять людьми, ведь управлять можно только виноватыми. Это задача любой идеологии.
Вообще, вера для меня — это очень сложное понятие. Ее можно рассматривать как набор каких-то верований, убеждений, представлений, а можно — как некое чувство доверия, преданности. Что касается веры как набора каких-то убеждений и установок, то это очень скользкая дорога. Слово — ложь, по большому счету, потому что любое слово можно склонять как угодно, все можно обосновать, доказать. Сегодня очень много разговоров о том, что «правильно» и «неправильно», но это все лишь фантазии, интерпретации, которые выгодны. Ведь даже Христос нигде не говорил, что его слова истинны. Он говорил: «Я есть истина». А это разные вещи.
Для меня квинтэссенцией Евангелия является притча о блудном сыне. А ведь Христос хотел отобразить в ней отношение Бога и человека. Где там про чувство вины? Там речь о раскаянии, даже скорее об осознании. Блудный сын вдруг осознал и подумал: «А что ж я здесь сижу, когда там, у отца моего, и последний раб сыт, одет, обут?» И как должен был его принять отец? Он должен был его не пускать часа два, потом заставить проползти свой путь на коленях, потом прочитать долгую морализаторскую лекцию о том, какая он свинья?