Картина П. П. Соколова-Скаля «Штурм Зимнего дворца». 1936–1940
РИА Новости
При этом усилия для развития может прикладывать только национальная элита, заинтересованная в росте собственного и общего благосостояния. Никогда иностранный игрок не будет развивать территорию, доставшуюся ему в управление.
Внешняя сторона, под чей протекторат ты попадаешь, совершенно не заинтересована в твоем развитии. Даже если взять во внимание страны Восточной Европы, вступившие в ЕС десять лет назад, то результат выглядит не слишком утешительно. Фактически экономики этих стран были вмонтированы в окраину общего европейского хозяйства на выгодных для центра условиях. Западноевропейским компаниям не нужны были сильные конкуренты, поэтому весь неугодный бизнес был просто закрыт после покупки. Если не брать Польшу, сумевшую выторговать себе особые условия, то в Чехии, Венгрии, Румынии и прибалтийских странах 90% населения понизили свой статус и уровень жизни, в то время как лишь 10% сохранили свой достаток и только 1% действительно получил выгоды от произошедшего. Помимо всего прочего происходит снижение качества населения, в связи с тем что в этих странах больше не требуется рабочая сила сложных специальностей, а самым востребованным образованием теперь является гостиничный бизнес.
В инкорпорировании и модернизации экономики Украины или России, которые в силу своих размеров никогда не смогли бы войти в ЕС (что бы там ни фантазировали себе либералы), западные компании будут заинтересованы и того меньше. В результате получить что-то от продвижения европейских ценностей сможет не более 1% населения России, остальные же не только сильно потеряют в доходах, но и опустятся в более низкий социальный слой.
Государство как враг
Другая ошибка русских либералов-революционеров начала ХХ века, повторяемая либералами нынешними, состоит в том, что в какой-то момент они начинали бороться не с недостатками, а с самой системой. Расшатывание же и ослабление государства в полупериферийных странах всегда ведет к деградации. «Сила государства всегда была ключевой переменной в этих циклах полупериферийных колебаний, — пишут социологи Иммануил Валлерстайн и Георгий Дерлугьян. — Механизмы отката на периферию, состоящие из слабости государства, силы олигархов, деиндустриализации и неравных условий внешней торговли, продолжают действовать и в наши дни. Вот почему Россия стала выглядеть более слабой и менее развитой в последние два десятилетия».
Как это ни парадоксально, но именно драматическое ослабление государства в России ведет к падению уровня жизни и политических свобод. Нечто подобное замечательно описано в романе Пастернака «Доктор Живаго». Интеллигенция, боровшаяся за демократизацию и развитие в России, после свершившейся революции с ужасом констатировала, что произошла чудовищная подмена и наступившая реальность оказалась намного хуже той, с которой боролись. Аналогичные ощущения испытали и советские диссиденты, и реформаторы после развала Советского Союза. Ведь за реформирование СССР на самом деле выступала наиболее активная часть элиты и интеллигенции, которая ощущала происходящую деградацию страны под руководством кремлевских старцев. Эта часть советского социума выступала не за проедание нефтедолларов, а за трансформацию самой системы и вложения в новые технологии и производства. Но в позднем СССР у власти находилась номенклатура, сделавшая ставку на инертное скатывание и комфортное потребление. Вроде бы сама перестройка была направлена против этого косного застоя и деградации, но драма состояла в том, что в процессе развала СССР к власти пришли совсем не реформаторы, а потребители.
Как могла произойти эта странная подмена в процессе переворота и почему страна надолго отказалась от развития и ударилась в оголтелое потребление — эти вопросы до сих пор мучают настоящих советских реформаторов. «Результат восстания номенклатуры оказался чрезвычайно разрушительным. Значительно более слабые государства-преемники, на которые распался СССР, не могли поддерживать прежний уровень промышленной координации, инвестиций, науки, образовательного и социального обеспечения, а также военного и дипломатического влияния, достигнутого СССР. Наивно думать, что такие государства могут установить права собственности и власть закона, так как это идет вразрез с жесткой действительностью их морфологии и функционирования. В них государство служит главным или даже единственным жизнеспособным источником прибыли, так же как и ареной для бизнес-конкуренции, неизменно грязной и часто с применением насилия. Самые же громкие призывы восстановить власть закона и наказать “толстых котов” обычно исходят из той фракции элиты, которая в данный момент проигрывает. Но как только они приходят к власти путем переворота или народного восстания, которые периодически происходят из-за слабости государств, бывшие оппозиционеры обнаруживают, что менять коррумпированную систему слишком трудно и что она на самом деле работает на них, предлагая способы контроля и обогащения», — продолжают Валлерстайн и Дерлугьян.