Данте, Бунин и друзья Маши Гессен Максим Соколов
section class="box-today"
Сюжеты
Вокруг идеологии:
Спасибо Обаме
О допиленной наконец гире
/section section class="tags"
Теги
На улице Правды
Вокруг идеологии
Общество
/section
В последнее время прогрессивные СМИ мощно и по-доброму озаботились темой изгнания, пока еще добровольного. Тема беглецов от Путина, покидающих Москву, чтобы найти новую, нормальную, жизнь на чужбине, стала занимать видное место в публикациях.
Отчасти это понятно. Прежние темы либеральной повестки в лучшем случае истасканы и не котируются так, как прежде: маетности единороссов и шубохранилища В. И. Якунина в основном интересуют только пишущую про них Юлию Навальную, а прочим читателям сюжет сильно приелся. Некоторые же темы задевать просто опасно. Можно, конечно, писать гневные обличения российской военщины для украинских СМИ — в качестве отхожего промысла сгодится, там сейчас всё съедят. Но для отечественной аудитории (даже и либеральной) проклятья российскому империализму при глухом молчании о деяниях киевской власти на юго-востоке Украины — это уже чересчур. Воспевать все глупости и гадости Киева — а иначе невозможно, жанр «Игра была равна, играли два …» не пройдет, ибо это уже не либерализм, а демонизм какой-то, — не все умеют, а главное, не все в состоянии читать. Либеральный марш за мир 15 марта с. г. был, как оказывается, лебединой песней некогда перспективного общественного движения. Теперь остается либо молчать, либо обратиться к никогда не подводившему «Злые вы, уйду я от вас».
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure
Не сказать чтобы тема эмиграции была вовсе неактуальной. Когда мировую систему явно трясет, когда былые скрепы — вроде вестфальской системы и международного права — если что-то и держат, то преимущественно по инерции, тогда с чисто выживательной точки зрения вполне насущен вопрос, где лучше и безопаснее пересидеть подступающую лихую годину.
Даже выключив из рассмотрения СССР, где и в мирное предвоенное время жизнь была полна превратностей, то все равно Париж и Лиссабон или Стокгольм 1938 г. — это было одно, к явному преимуществу Парижа, а Париж и глухое и нищее европейское захолустье 1943 г. — это было совсем другое, здесь преимущества Парижа далеко не столь очевидны. В Лиссабоне или Стокгольме о ту пору по крайней мере не было гестапо. Еще более далекие заморские страны тем более могли вдруг обернуться своей привлекательной стороной. Е. Петров (уже без Ильфа) написал, правда, в 1939 г. пьесу «Остров мира», где на таком идеальном острове-убежище внезапно обнаруживается нефть и все мирное житие летит в тартарары, но это же не более чем мечта, фантазия. А вот уже и не фантазия: летом 1941 г. в качестве очень удачного места для эвакуации из Москвы рассматривался Сталинград: Волга, арбузы… Характер — в том числе и географический — будущего мирового кризиса предугадать в деталях очень трудно.
Правда, в любом случае — догадлив или недогадлив окажется ездок на остров мира — вряд ли о его поездке стоит сообщать в газетах. Во-первых, из соображений чисто прагматических. Чем меньше таких беглецов прибудет на остров, тем удобнее там будет устроиться. Во-вторых, есть соображения простого стыда. Если кто-то внял утешному голосу «Иди сюда, // Оставь свой край глухой и грешный. // Оставь Россию навсегда. // Я кровь от рук твоих отмою, // Из сердца выну черный стыд, // Я новым именем покрою // Боль поражений и обид» — что ж, так тому и быть, но зачем об этом говорить на публике? А вдруг черный стыд из сердца вынут не вполне? Все же должным является несколько иное отношение к родной земле: «Ложимся в нее и становимся ею, // Оттого и зовем так свободно — своею». Уход в страну чужую может быть сколь угодно оправдан различными обстоятельствами неодолимой силы — все мы знаем, что жизнь сложна, — но все равно в этом уходе остается привкус поражения, «где родился, там не сгодился», и хвалиться тут особенно нечем. Это как развод. Порой он бывает неизбежен, но объявлять его актом высокой добродетели и уж тем более с откровенностью повествовать о деталях этого неприятного события — раньше казалось, что либеральная общественность не принадлежит к целевой аудитории авторской программы А. Н. Малахова «Пусть говорят».