— У каждой старинной скрипки, вероятно, интересная история?
— Я хорошо знаю историю скрипки Гварнери, которую приобрел наш фонд. Джузеппе Гварнери по прозвищу дель Джезу, самый известный мастер прославленной династии, изготовил ее в 1728 году. В конце восемнадцатого века она принадлежала великому итальянскому виртуозу, предшественнику Паганини Джованни Баттиста Виотти. По легенде, Виотти однажды играл на ней в Петербурге перед Екатериной II, и той так понравились и скрипка, и итальянец, что она хотела обоих оставить в России, но уговорить скрипача не удалось. Виотти завещал скрипку своему любимому ученику Андре Робрехту, основоположнику франко-бельгийской скрипичной школы, и от него-то скрипка и получила свое имя. Потом она находилась в коллекции шведского короля, и, сменив еще нескольких владельцев, наконец попала к нам.
«Скрипка Гварнери предоставляет невероятный конгломерат возможностей, но только тому, кто может ими воспользоваться»
Фото предоставлено пресс-службой
— Инструменты такого уровня часто меняют хозяев?
— Это непредсказуемо. Есть семьи, в которых скрипки хранятся с конца семнадцатого века. А кто-то покупает их как инвестицию, иногда краткосрочную, и через несколько лет с ней расстается.
— И на сколько вырастает цена за несколько лет?
— Смотря какие годы — цены растут неравномерно. Но те инструменты, которые стоили десять лет назад два с половиной миллиона долларов, сейчас стоят около шести.
— Вам доводилось играть на всех крупных мировых площадках, какой зал вам больше всего нравится по акустике и атмосфере?
— Их много — симфонический зал Бирмингема в Англии, Берлинская филармония, Центр искусств в Шанхае, Гевандхаус в Лейпциге.
— У нас в стране есть залы такого уровня?
— Безусловно. Большой зал консерватории, например.
— Он сохранил свои свойства после недавней реставрации?
— На мой взгляд, да.
— Среди скрипачей существует жесткая конкуренция?
— Наверное, существует, но я в этом не участвую. Я занимаюсь самосовершенствованием, стараюсь оттачивать свое мастерство и делать интересные проекты. И не трачу время на то, чтобы отследить, кто что и где сыграл, а я нет.
— Ваша профессиональная цель?
— Моя настоящая мечта, как бы высокопарно это ни звучало, увеличить аудиторию классической музыки, и скрипки в частности.
— Вам кажется, сейчас она недостаточна?
— Она потенциально достаточна — людей, которые хотят слушать классическую музыку, в нашей стране огромное количество, но им по разным причинам не дают этого делать. И в этом отношении Москва не показатель. Посмотрите для сравнения, сколько проходит концертов в Рязани, Смоленске или в Южно-Сахалинске. Об этом нельзя судить с позиций столичного жителя. Москва — это отдельный мир, в котором все есть, и даже с избытком. Например, такого количества симфонических оркестров нет ни в одной столице мира. В Париже три оркестра, в Лондоне — пять. А в Москве, я боюсь ошибиться с точной цифрой, но точно больше десяти. Они получают бюджетное финансирование, играют несколько концертов в год и при этом даже не все гастролируют по стране. Это такая роскошь, которую, я не знаю, можем ли мы себе позволить. При этом региональные оркестры влачат просто жалкое существование, там работают музыканты с унизительными нищенскими зарплатами, убогими инструментами и без каких-либо перспектив. Нужно ли Москве больше десятка симфонических оркестров или лучше, чтобы хороший оркестр был в Туле, Смоленске и других городах?