Итак, двое одиннадцатилетних ребят раздобыли мелкашку, патроны к ней и побежали на пустырь, чтобы посмотреть, какова отдача у оружия (среди подростков об этом ходят легенды), проверить свою меткость (в тире парка культуры они были не из последних), а также просто утвердиться в своей взрослости, что почему-то почти всегда связывается с нарушением всяческих основополагающих правил и предписаний.
Ребята установили на краю пустыря, где небольшой обрывчик открывает вид на реку, пустые банки и бутылки. Бутылки, конечно же, предпочтительнее, ведь они разлетаются с таким волшебным звоном.
Наши новоявленные снайперы выстроили целую шеренгу бутылок и принялись по очереди пулять по ним из мелкашки. Занятие, что и говорить, завлекательное. Хотя и опасное… Потому что на двадцатой минуте пальбы женщина, тащившая сумку с продуктами по краю пустыря, совсем в стороне от импровизированного тира, вдруг охнула, схватилась свободной рукой за плечо и без чувств опустилась на снег, роняя банки с горошком и килькой, мешая картошку и марокканские апельсины.
Ребята даже ничего не заметили и бросились врассыпную только тогда, когда разъяренный мужчина из соседнего дома вдруг выхватил у одного из ребят ружье и попытался ухватить за шиворот сразу обоих стрелков.
Особого розыска здесь не потребовалось. Уже через полчаса оба паренька сидели в райотделе милиции и, размазывая по щекам слезы, клялись, что этого больше никогда не повторится, что они все поняли и все такое, что обычно и говорится в таких случаях.
Однако дело обстояло куда сложнее. Тот мужчина, который отобрал у ребят винтовку, клятвенно уверял, что «хулиганье» устроило настоящую охоту за жителями близлежащих домов, что он сам чуть было не пал жертвой негодяев и что отныне им место только за прочной чугунной решеткой исправительного заведения.
Обвинение было весомое, тем более что как раз в этот момент в городской больнице из предплечья раненой женщины извлекали маленькую пульку, которая, пройди чуть правее, могла бы лишить смысла все покупки этой бедной женщины.
Приехавший в составе оперативной группы Смолич допросил плачущих ребят, попросил у следователя разрешения присутствовать при разговоре с родителями и тихо улизнул на место происшествия, на пустырь.
Конечно, он с самого начала не верил, что ребятишки стали вот так от скуки пристреливаться к прохожим, но… это надо было доказать.
Смолич походил по пустырю, потрогал на огневом рубеже пузатую бутылку и, утопая в снегу, двинулся к исходной точке, где в растоптанном снегу еще валялись маленькие блестящие гильзы. Подобрал все, осмотрелся — нет ли еще, и сел прямо в снег…
— Товарищ милиционер, — раздался вдруг позади голос. Смолич обернулся. Высокий красивый мужчина в шубе-дубленке умоляюще прижимал руки к груди…
— Вы поймите, пожалуйста, я своего Витьку не оправдываю. Сам знаю, что за него отвечать мне придется, — говорил мужчина, а в глазах у него была настоящая боль и растерянность. — Все могу понять: и детскую распущенность, и магию оружия, все, что хотите, но чтобы мой Витька по человеку стрелял, не может этого быть! И приятель его Саня тоже, я за него как за своего сына ручаюсь…
Откуда-то сбоку вдруг возникла фигура толстой, замотанной в оренбургскую шаль женщины. Она добралась до Смолича и кинулась ему на грудь…
— Это все его Витька, ах, пащенок, ах, мерзавец! Мой Саня! Да никогда! Ну что до винтовки, так я думала, что игрушечная, — муж с работы принес… Но сказала: не смей трогать. Стащили! Это все Витька его, все он, он! — и она выставила пухлый палец в сторону мужчины. — Да разве же мой Александр мог бы до такого додуматься — по людям стрелять! Вы уж разберитесь, гражданин начальник… Мой не виноват!
— Не мешайте, пожалуйста, товарищи, — встал со снега Смолич. — Я эксперт. Дело будет вести следователь. А он там, в помещении ЖЭКа…
Женщина тут же ринулась по глубокому снегу в указанном направлении. Мужчина тоже побрел за ней, на полпути остановился, обернулся на Смолича и махнул рукой…
А Смолич снова сел в снег и пристально стал вглядываться в черневшую неподалеку цепочку бутылок…
— Ну ты же понимаешь, что я даже на секунду не поверил, что ребята затеяли стрельбу по прохожим, — говорил Смолич, сидя у меня на диване. — Я, между прочим, уже со следователем и в школе побывал… Ребята как ребята. Один радио увлекается, другого из живого уголка за уши не вытащишь. Но разве в этом дело?
Да, дело было не в этом. Усевшись в снег, Смолич вытащил из кармана самодельный визир, выломанный из старого компаса, и просидел так полчаса, не слыша, как следователь зовет его в тепло и вообще в машину, поскольку, как ему казалось, сам факт «неосторожного обращения с оружием, угрожающего жизни окружающих», был уже на основании осмотра места происшествия и показаний свидетелей определен и уточнен.