Игнат надеялся, что Дашкова сядет сзади. Но заднее сидение было уже занято его вещами и той самой энергичной подругой, и Элине пришлось разместиться рядом с водителем. Ноги у неё были молочно-белые – видимо, она с аристократическим презрением относилась ко всяким соляриям, в отличие от Светы. И даже брызги грязи от прыжков по лужам не могли испортить возмутительную утонченность изящных щиколоток.
Подруга по имени Катерина всю дорогу разбивала неловкое молчание светской болтовней и благодарными восклицаниями, как хорошо, что господин Краснопольский оказался на той же улочке, что и они. Дашкова хранила мрачное молчание и изредка пыталась натянуть короткий подол платья на свои голые коленки – получалось у неё не очень. Поэтому эти округлые светлые коленки страшно отвлекали Краснопольского – точнее какого-то придурка внутри него. Нежелающего понять придурка, что эта привлекательная, вымокшая под дождем девушка и настырная, въедливая прокурорша, упорно пытающаяся загнать оппонента в угол – одно лицо.
- Вот тут налево и во двор, - подсказала Катерина, - значит, вы с Элиной вместе работаете?
- Ну, работаем мы не совсем вместе, скорее против друг друга, - желчно протянул Игнат.
Дашкова сжала губы, видимо усилием воли удерживая едкие слова. Выглядела она при этом страшно забавно, словно мокрая драчливая синица на ветке.
- Да, третий подъезд. Спасибо вам огромное! Зайдете на чай? – улыбнулась Катерина.
Дашкова мрачно кашлянула – глаза её вспыхнули недобрым огнем. И поймав этот негодующий взгляд, Краснопольский вдруг вновь ощутил пьянящий азарт и, хищно улыбнувшись, промурчал:
- Конечно, спасибо.
***
Элина кипела от негодования: мало того, что она выставила себя полной дурой перед московским мажором и растеряла весь свой авторитет, пока поддавшись настроению и коварной Катьке, скакала по лужам под проливным дождем. Мало того, что он видел её в подобном виде и так милостиво подвез – чертов барин столичный… Так и еще теперь он нагло пил её чай и сидел на её кухне! Той самой кухне, которую Элина лично вчера два часа драила. Катерина, всё бы ей хиханьки, развлекала гостя, а Дашкова заперлась в ванной и пыталась привести себя в порядок, ибо смотрины никто не отменял.
- Вдохни-выдохни, - сурово приказала она своему отражению в зеркале. – Какой-то мужик, пусть и такой невыносимый, как Краснопольский, не может выбить тебя из седла. Теткин жених и вовсе формальность.
Отражение было невыносимо бледное и хрупкое – как и всегда. Элина за то и любила китель, что в нем она выглядела весомо – значимой фигурой, а не уездной тургеневской барышней.
- Вперед и с песней, - повторила она, и растерянное отражение распрямило плечи, взгляд стал твердым, почти жёстким. – Так-то лучше.
И взялась за шампуни, скрабы и косметичку. Краситься Элина умела, пусть и до бьюти-блогереш ей было далеко, но не любила. Особенно без вдохновения. Сейчас же вдохновение откуда-то появилось, и где-то на задворках билась мысль, что смотрины здесь совсем не причем.
Краснопольский на её кухне выглядел странно. Он вообще сегодня был странным – непривычным. Каким-то человечным что ли… ну почти. Вот и сейчас он уютно устроился в кресле с её любимой кружкой в руках. Остатки благодарности мгновенно испарились из души Элины – это была её кружка с Цоем!
- Ты зачем ему её дала? – шепотом спросила она у моющей посуду Катерины.
- Он сам взял, - пожала та плечами.
Вот ведь наглость! Расположился, как у себя дома! Может он еще и в хозяйскую кровать ляжет?
- Люблю Кино, - улыбнулся, словно большой Чеширский кот, Игнат.
Он и сам чем-то смахивал на Цоя в тусклом свете старой люстры – наверное, из-за темных раскосых глаз и призрака самоуверенной усмешки на губах.
На кухню царственно вплыла Клеопатра, её пушистый хвост вздымался вверх, как победный флаг. Игнат прищурился – выражение его лица стало вдруг непонятным. Кошка подошла к Краснопольскому, понюхала протянутую ладонь и милостиво позволила погладить себя. Лучше бы укусила, честное слово! Ведь могла же.