Глава 26
Автомобиль Краснопольского лихо вписался в поворот и ловко встал на узкое парковочное место. Сам Игнат быстро распахнул дверь и вышел, почти выбежал, из машины. Широкими шагами пересек двор и, не обращая внимания на толпу, свадьбу и Катерину, подошел к Элине. Снял свой пиджак и набросил ей на плечи, укрывая от ветра.
- Ну что вы тут стоите, как цуцики, на ветру – голыми коленками сверкаете? – хмуро спросил Игнат. – Еще заболеть не хватало.
На них смотрели какие-то любопытные люди – свадьба шумела, фырчала, ворочалась, как пестрое, неповоротливое животное.Элина вдруг прикрыла глаза и с несвойственным ей смирением прижалась лбом к его плечу. Краснопольского это поразило – он, сам до конца не веря, обхватил рукою её за плечи, притягивая к себе, а другой рукою распахнул машину.
В автомобиль Дашкова забралась также молча – точнее практически позволила себя усадить. Игнат быстро уселся рядом и включил печку. Элина, бледная, кажущаяся почти прозрачной в тусклом воздухе автомобильного салона, рассеянно смотрела сквозь лобовое стекло.
- Я всё думала и думала, - наконец, тихо сказала она, - пыталась выстроить все возможные версии.
- Ты сегодня спала? –очень мрачно спросил Игнат, угадывая ответ.
Дашкова едва заметно улыбнулась своими чувственными губами, едва тронутыми жемчужно-розовой помадой:
- Почти.
- А поехали-ка домой, - не выдержал Краснопольский, ему страстно захотелось её увезти, уложить спать... просто спать, безо всяких эротических подтекстов, а самому сесть в кресло с большой кружкой крепкого кофе… и чтобы их никто не трогал.
- Это невозможно, - мягко ответила Элина и кивнула на свадьбу, - Наташа расстроится, да и остальные обидятся.
- Вот поэтому у меня и нет друзей, - с кривою усмешкой заявил Краснопольский и завел машину, та сыто заурчала.
***
И всё же они честно отбыли почти всё торжество, правда, по большей части ловко скрываясь в машине и обсуждая разные варианты того, каким образом можно доказать вину Селиванова-старшего. А потом переоделись в вечерние наряды и аккурат успели к торжественному разрезанию и продаже свадебного торта.
Элина немного повеселела и даже приняла участия в паре наименее дурацких конкурсов. Игнат же ел мясо и думал. Теперь, когда Дашкова так блестяще и чисто умозрительно выстроила столь безупречную версию произошедшего, ему, блестящему адвокату Краснопольскому, кровь из носа – а надо было добыть доказательства! Игнат понимал, что ведет себя как мальчишка, но ничего не мог сделать с этим желанием покрасоваться: показать какой он крутой, чтобы она ахнула и посмотрела восхищенно. Ага… как же дождешься от Дашковой восхищенных взглядов. Он вдруг вспомнил былину про женитьбу Добрыни Никитича, который потерпел поражение в бою с могучим богатырем. А богатырь тот оказался воительницей Настасьей Микулишной: «И хватила за желты кудри Добрынюшку, сдёрнула Добрынюшку с коня долой…». Забавно, почему он вдруг вспомнил эту старую-престарую историю, встреченную на каком-то дремучем уроке литературы, что был тысячу лет назад, наверное… Разве Элина такая?
Он смотрит на неё – хрупкую, в невесомом легком платье, что пепельно-розовым туманом окутывает её фигуру, ниспадает к полу. Слышит её смех – они с Катериной о чем-то шепчутся с невестой. Вспоминает её стройные следственные версии, её логические выкладки, строгий синий прокурорский китель на её плечах и стальной взгляд холодных, серых глаз:
Вынимала тут Настасья дочь Микулична
Из мешка из кожанца богатыря,
Говорить сама да таковы слова:
«Если стар богатырь — голову срублю,
Если млад богатырь — во полон возьму,
Если мне в любовь придёт — замуж пойду,
Не прилюбится — в ладонь складу, другой прижму,
Сделаю богатыря в овсяный блин».
И сам себе смеется – придумал же глупости какие! И берет неизменный на любой свадьбе бутерброд с икрой.