- Как ты можешь!
Одна мелодия сменила другую, что-то громко обсуждали гости – видимо готовился какой-то важный этап свадьбы, кто уже собирался то ли драться, то ли брататься… а они продолжали танцевать – словно не замечая ничего вокруг.
- С чего ты это взяла? – продолжал бурчать Игнат, поглаживая горячими ладонями её спину через тонкий шёлк платья.
- Ты всегда поёшь в душе, а также когда моешь посуду или что-то готовишь, - доверительно сообщила Элина, - и поверь, эти звуки не для слабонервных, но я всё равно тебя люблю.
И они вдруг остановились – она, поняв, что сказала, а он, осознавая её слова.
- Раз, два, три! – раздался вдруг звонкий голос Наташи.
А потом Элину что-то ощутимо стукнуло по носу, и в её и Игната еще неразомкнутые после танца руки свалился букет невесты.
Глава 27
- Букет невесты! Ну, это же надо попасть в такую идиотскую ситуацию, - мысленно сокрушалась Элина, пока они ехали с Игнатом домой. - Да еще эти гости: «Горько! Горько!» - нашли развлечение…
Разумеется, Краснопольский был безупречен: поцеловал Элину и торжественно повел её к выходу, надменно улыбаясь окружающим. Абсолютно безупречен и абсолютно спокоен – неестественно спокоен… Дашкова его понимала: они только-только начали разбираться в расследовании… да и в собственных отношениях, а тут вот это всё! Хотелось показать всему миру язык, залезть под плед и не вылезать оттуда до следующей пятницы.
Лениво играла музыка из колонок. Наверное, всё это глупости. Надо отделить важное от неважного – Элине многое хотелось спросить у Игната, но слова не шли с языка, а потом она произнесла:
- Что будем делать с Селивановым?
Этот вопрос словно вывел Краснопольского из задумчивости, в которой он пребывал всю поездку домой.
- Что? Ах да, завтра я заберу запись видеорегистратора у соседа.
- Официально?
- Разумеется, понятые и всё такое. Ты же поддержишь в суде ходатайство о возвращении дела на доследование?
- Конечно.
Эта тема была безопасная – привычная, знакомая работа, надо бы подготовить бумаги… Машина мягко встала на парковку – приехали.
***
Утренний ветер был холодным, просто пронизывающим до костей – Игнат пожалел, что не надел осеннее пальто. Кто же знал, что так резко похолодает? Нет, он точно заберет пальто из московской квартиры. И шарф – да, и шарф. Течение мыслей вдруг нарушило осознание, что он практически перестал считать московскую квартиру своим домом… Не может быть! Нет, вправду. Конечно, он никогда не был к ней сентиментально привязан, все эти «домашние очаги», пироги и фотографии на полочках – это всё не про него. Но эта квартира была символом всего, чего он, безродный, зубастый, нищий мальчишка добился. Её цена, её панорамные окна, её закрытый двор, пафосная охрана, изысканные цветы на клумбах и беломраморные, помпезные подъезды – всё это шептало, твердило, кричало: посмотри, как ты крут… всё это твое, всего это добился ты сам.
Игнат хмыкнул – ему вдруг самому стало смешно и противно. Надо всё решить. Решить раз и навсегда. Он спросит Дашкову… Ей придется ответить. Ей придется решиться… Так дальше не может продолжаться. А что если она ответит «нет»?..
Игнат споткнулся и замер, потом принялся мерить шагами тротуар, пугая редких прохожих. Глупости, конечно, она согласится! А если нет? … От этих мыслей пересохло во рту и одновременно захотелось курить, воды и повеситься. Дашковой ведь плевать на деньги, и на статус, и на его машину, и… Он вдруг почувствовал себя перед нею абсолютно голым – словно с него спала вся крепкая, блестящая, успешная броня, остался только он сам – амбициозный, нелепый, неумеющий прямо говорить… вообще не умеющий говорить о своих чувствах, глупый пацан. Игнат раздраженно тряхнул головой, закурил и взял себя в руки.
Вчера он изъял видеорегистратор – сегодня, через пару часов, срочное судебное заседание. Не могли побыстрее! Всё-таки преступник на свободе. Но ничто не заставит провинциальный суд собраться внепланово после сытного обеда. Им и так вдвоем с Элиной пришлось нажимать на все рычаги, до которых они могли дотянуться, чтобы заседание состоялось хотя бы на следующий день. Потом Игнат отвез её домой и уехал – просто взял и уехал. Признаться, он надеялся, что она попросит его остаться, но Дашкова только странно посмотрела на него своими ледяными серыми глазами и промолчала.