А героиня без чувств и вся такая красивая, волосы растрепались в художественном беспорядке. И героев, конечно, не в больницу везут, а они прямо тут начинают целоваться, не беспокоясь о том, что у кого-то из них может быть сотрясение мозга. И Элина откровенно рассмеялась – её мечта сбылась. Ну, довольно по-дурацки, но нельзя же требовать от жизни слишком многого? Пусть, она не без чувств, вполне может передвигаться на собственных ногах (даже каблуки целы) и сейчас ей надо ехать и писать рапорт начальству о случившемся, но раз Игнат поднял её на руки и сказал, пусть и в своей неподражаемой манере, самые важные слова, то… Да в конце концов, она имеет в своей жизни право хотя бы на одну романтическую сцену из девчачьего фильма?!
- Я согласна, - улыбнулась Элина и откинула голову своему герою на плечо, художественно растрепав волосы.
Глаза Игната потеплели, словно осеннее неяркое солнце вспыхнуло в них золотистыми искрами:
- Я люблю тебя, - тихо сказал он.
***
Их расследование, похищение, потом суд над Селивановым и переезд в новый дом, где-то между Москвою и родным городом Элины – это всё словно было когда-то давно и возможно… даже не с ними.
В комнате тесно от чемоданов и коробок с вещами. Элина спотыкается об какой-то тюк и едва не падает, но Игнат резко поворачивается и ловит её за руку. Впрочем, оступается сам – и они падают на только что занесенную, стоящую посреди комнаты тахту. На тахте еще нет ни подушек, ни пледа, с неё даже еще не сняли ценник, и он возмущенно покачивается от их движений.
Краснопольский сжимает запястья Элины, не давая ей встать.
- Надо идти разбирать вещи, - бормочет она ему в губы, захлебываясь поцелуями.
Игнат переворачивается и прижимает её к кровати:
- На хрен вещи!
На нем дурацкая, с подростковой надписью, грязная футболка, в которой он таскал вещи. И вообще Игнат с растрепанными черными волосами и горящими глазами кажется почему-то возмутительно юным, словно годы отмотались назад, а вместе с ними исчезли и неудачи, и ошибки, и цинизм, и разочарования. Футболка летит куда-то в сторону и повисает на коробках. Элина стаскивает с него джинсы, грубая ткань сминается под пальцами. Из кармана выскальзывает телефон и соскальзывает на пол – начинает играть. Из динамика летит над их головами быстрая читка на немецком языке.
- Это рэп? - пряча улыбку, строго спрашивает Элина, стискивая его плечи.
- Ты хочешь поспорить о музыкальных вкусах прямо сейчас? – почти рычит Краснопольский и впивается губами ей в шею.
Сердце колотится так сильно, что, кажется, еще немного – и оно пробьет грудную клетку и вылетит на волю. На губах горят поцелуи. На лбу испарина. На языке знакомый привкус. Телефон продолжает читать рэп. Где-то за окнами надрывается сигнализация. Тахта скрепит. Ценник слетает и приземляется на груду одежды. Светлые и темные волосы смешиваются. Губы сладко саднят, и руки стиснуты до боли. Элина чувствует, как вдыхает дыхание Игната, и она счастлива.
***
Солнечные отблески легли на белые стены. Ветер зашуршал в листве. Оркестр деловито принялся настраивать инструменты. И если княжна Дашкова захотела свадьбу в стиле девятнадцатого века, то она, конечно, её получила. Деньги – отличная штука, а фантазия направила их силу в нужное русло.
Очень элегантный дирижер с совершенно роскошными седыми волосами легко поклонился и дал знак оркестру. Зазвучал Штраус. Музыка полилась, рассыпаясь в прическах гостий и скользя по фракам гостей.
- Мда, это тебе не «Обручальное кольцо», «Зайка моя» и «О Боже, какой мужчина» - бессмертные хиты всех свадеб, - усмехнулась Катерина, обмахиваясь веером.
- Только не на моей свадьбе, - отрезала Элина с таким видом, что даже очень бы смелый человек не рискнул с нею спорить.
К ним подошла улыбающиеся Вера Николаевна и отец Элины Сергей Владимирович: