— Пробовал, — угрюмо кивнул Игорь. — Написал все, что думаю. Отпечатал в нескольких экземплярах. В обком отправил, в Министерство водного хозяйства, в Академию наук.
— И что? Неужели не ответили?
— Ответили. — Игорь покачал головой. — Деликатно ответили, вежливо. А смысл такой: занимайтесь, дескать, дорогой товарищ, своим делом, и не суйтесь в чужие.
— И ты успокоился?
— Успокоился? — Игорь повернулся лицом к солнцу, запрокинул голову и закрыл глаза. — Нет, Ванечка. Я не успокоился. Я размышлял, Ванечка. Долго-долго. Приблизительно так: а вдруг они правы? Ведь не может же быть, что все вокруг заблуждаются, и только я один — нет? Все сплошь слепцы, а я — зрячий? Я иду в ногу, а целый полк — нет? Это во-первых. Теперь во-вторых. Люди, которым эти проблемы поручены, — не лыком шиты, надо полагать. Специалисты своего дела. Профессора, академики. Заслуженные, народные, признанные. Теоретики и практики. Со стажем, опытом. Собаку на этом деле слопали, пуд соли. С ними на равных биться надо. А я кто? Инженер-механик. И в экологии, извините, — пшик. Дилетант-любитель. Так что пусть все своим чередом идет. А время покажет, кто из нас прав. Вот ты — летчик. Как бы ты отреагировал, приди к тебе на аэродром, ну конюх, скажем, или свинопас и начни тебя поучать: не так к самолету подходишь, неправильно садишься, не туда летишь? Что бы ты ему ответил?
— Не знаю, что бы я ему ответил, — медленно, изо всех сил сдерживая гнев, произнес Иван. — А тебе скажу: демагогия это все и софистика. Побоялся лезть в драку, вот и успокаиваешь себя побасенками. И уж если тебя на аллегории потянуло, я тебе другую ситуацию предложу. Выходит в круиз теплоход. Всеобщее ликование, ажиотаж, восторги. А ты вдруг обнаруживаешь пробоину ниже ватерлинии. Бежишь к капитану, а он тебе: занимайтесь своим делом, пассажир. Ликуйте, восторгайтесь. А в наши дела не лезьте. Ты что — тоже рукой махнешь? Дескать, время покажет, кто прав, а кто нет? Или вот еще: воздушный бой, «мессер» заходит в хвост нашему штурмовику. Ты это видишь и орешь: «Мишка, «мессер» сзади! «Мессер»! А он по запарке: «Отстань. Не мешай!» И ты отстанешь? Успокоишься? Я, дескать, предупредил, а дальше меня не касается? Время рассудит?!
Иван вдруг обнаружил, что кричит, срывая голосовые связки, ощутил режущую боль в горле: стиснул зубы и шумно выдохнул носом. Раз, другой. Зажмурился, встряхнул головой и открыл глаза.
— Извини…
Бледное расплывчатое лицо Игоря проступило сквозь красноватый туман.
— Не пойму, что на меня нашло… — Глотку саднило, Иван хрипло прокашлялся. — Прости.
Смятение и тревога на лице Игоря уступили место безмерному удивлению.
— Вон ты какой… Тихий, тихий, а…
— Сказал же — прости. — Иван все никак не мог совладать с голосом. И вдруг отчетливо представил себе Мишку в полосатых матерчатых плавках, просто Мишку, — не капитана ВВС, не командира эскадрильи штурмовиков, сидящего на песке, там, где сидел сейчас он сам.
«Как бы он поступил на месте Игоря? — спросил себя Иван. — Неужели так же? Нет. Мадьяр не из таких».
«С ними на равных биться надо, — мысленно повторил он слова Игоря. — Мечтал ученым-экологом стать. Может, и стал бы, вернись батя с войны…»
Решение пришло мгновенно, как озарение. Твердое, бесповоротно окончательное. Во рту пересохло. Язык стал шершавым и непослушным, болезненно цеплялся за небо, десны. Губы словно спеклись, присохли друг к другу, но он все-таки разлепил их, втиснул в щель папиросу и закурил, не ощущая вкуса.
— Игорь, — голос был какой-то чужой, скрипучий, каркающий. — Дай-ка ключ от мотоцикла.
— Ключ? — недоуменно переспросил Игорь. — Что это ты надумал?
— За папиросами съезжу.
— Так есть же у тебя!
— Мало. — Иван с трудом глотнул. — Не хватит до вечера.
— Там ключ. — Игорь пожал плечами. — В мотоцикле.
— Я быстро, — Иван уже шагал к обрыву, на ходу застегивая комбинезон.
— Водить-то умеешь? — крикнул вдогонку Игорь.
— Умею, не беспокойся, — заверил Иван. «Только бы не догадался, — стучало в висках. — Только бы не помешал».
Мотор завелся с первой попытки. Иван поудобнее устроился на седле и медленно выжал сцепление. Сделал круг по пыльному плато, приноравливаясь к незнакомой машине, подкатил к краю обрыва и сбросил газ. Мотор почти неслышно заурчал на холостых оборотах.
Море было великолепно. Море сверкало тысячами солнечных блесток, ласково набегало на золотистую песчаную отмель, и небо над ним было потрясающей голубизны, и весь этот залитый солнцем волнующе незнакомый мир был прекрасен, таил в себе радость бесконечных открытий, и страшно не хотелось уходить из него в неизвестность. Но уходить надо было, потому что это единственная, пусть призрачная надежда спасти Мишку Курбатова и помочь его сыну обрести уверенность в собственных силах.