Кофе налился, я якобы просто поправила волосы, но когда опускала руку за чашкой быстро и незаметно расстегнула верхнюю пуговицу блузки.
Когда шла к нему, едва сдержала усмешку, заметив, что он скользнул взглядом по груди и задержался чуть дольше допустимого. Есть, сука.
Поставила чашку рядом с его рукой, расслабленно лежащей на краю стола и когда отнимала пальцы от фаянса, как бы нечаянно скользнула ногтем мизинца по тыльной стороне его ладони.
— Ой, извините.
А его пальцы-то почти незаметно, но шевельнулись. Был бы прежней скалой, то мне хоть ломом по нему захреначь, не дернулся бы, потом бы этот лом наверняка оказался у меня в глотке, но не суть. Важно то, что сейчас он отреагировал. Упоение по венам.
Я посмотрела на него и на секунду испытала замешательство — он ни на мгновение не поверил, что я коснулась его случайно. Но ирония уже смешалась с едва ощутимой тенью интереса. По-мужски затягивающего, терпкого, дурманящего.
Я уже села в свое кресло, когда вошла оперативная Тоня. Пока я заменяла картридж, чувствовала, что он смотрит. Добавим огня, Казаков?
— Ох, черт… — специально ткнула на какую-то хрень, пользуясь тем, что когда с нажимом соскальзываешь ногтем, гель-лак громко щелкает по пластику.
Палец к губам, языком по подушечке. Никакой пошлости, просто и правдоподобно. Его фантазия сама добавит этому красок. Повернув голову в профиль посмотрела на него сквозь ресницы.
Усмешка по его губам и… отвел взгляд.
Дальше все быстро, неинтересно, хотя я ждала еще чего-то, хоть одной осечки, чтобы еще что-нибудь выкинуть, но нет. Распечатала, подписал. Встал с кресла. Только потом посмотрел. На губы. В глазах снова блеснула ирония.
— Всего доброго.
Почти уже отвернулся, бросил очень краткий последний взгляд мне в глаза и… я стыдливо сжалась, потому что почувствовала себя абсолютно голой.
— Завтра заеду после обеда, есть вопрос. — Перевел взгляд на чашку и снова усмехнулся.
— Не выпьете? — брякнула я, бесполезно пытаясь собраться, когда он уже отвернулся и шел на выход.
— Не люблю кофе. — Одновременно с поворотом дверной ручки.
Глава 4
— … Так что, это все в отчет вносите и подаете. — Ровно сказал он, чуть прищурено разглядывая только что написанные собой строчки.
О да, он пришел, как и сказал. Я сначала начала вроде как продолжать эти флиртующие замуты, но они остались без внимания абсолютно. Он просто сказал Тоне погулять. Сказал таким тоном, что она пошла на заплетающихся ногах, потом повернулся ко мне, мигом отбив у меня и без того не слишком твердое желание брачные игры устраивать и заморозил для верности взглядом. Сел в кресло и накатал мне список автомобилей, прямо заметно, что брал их от балды, придумывая прямо на ходу, а потом сказал мне внести все это в отчет.
— Но по факту этих машин не было. — Сглотнув и сгоняя нехорошее чувство засевшее промеж лопаток, смотрела на придвинутый ко мне листок с фальшивыми машинами.
— Не было. — Взгляд спокоен, расслаблен.
— А если будет проверка…
— Она будет. — Согласно кивнул он, отвечая на пришедшую ему смс.
— … то возникнут вопросы, почему в отчете есть, а по другим документам их нет.
— Верно.
— Вопросы может задать прокуратура. — Многозначительно глядя на Казакова, отложившего телефон, уточнила я.
— Может, но не задаст. — А его явно веселила моя нервозность. — Так, Полина Викторовна, смотрите как мы будем с вами работать — я вам говорю что писать и вы пишете. Последствия я знаю, возьму их на себя, даю гарантию. Вопросы возникнут, да, согласен, но это мне и нужно. Сделайте то, что я вам сказал.
— Я могу поинтересоваться для чего? — негромко произнесла я.
Для Зимина возникновение любых вопросов после сдачи отчетов было индикатором того, что сделали мы их халтурно и на отъебись и он это воспринимал всегда как личное оскорбление, за что снимал с нас по три шкуры, заставляя впредь усердно стараться и добиваться идеала. К этому он и приучил, к перфекционизму в работе. Здесь же от меня требовали ровно противоположного результата и цель мне была не понятна.
— Пока внимание определенной группы лиц будет поглощено этим вопросом, я решу парочку других. — Казаков со своим давлением и его гребанной иронией в глазах уже не пугали. Они раздражали.
Его где-то учили, что ли, отвечать так, что вопросов только больше становится?
— Полина Викторовна, — вздохнув так, как будто разговаривал с просто непроходимо тупым человеком, он сменил положение, чуть подавшись на стуле к моему столу и давяще глядя в глаза. — На бис: делайте то, что я вам говорю, последствия вас не коснутся. Что непонятного?