Когда-то она была прекрасна, его планета. Но случилась глобальная катастрофа, пока он путешествовал по другим галактическим мертвым мирам.
Он набрел на гигантское бомбоубежище. Около сотни тысяч его соплеменников сидело аккуратными рядами. Их лица были искажены в пароксизме сладострастного блаженства — смерть к ним оказалась милосердной. Им повезло — им дали право умереть.
Он прошел через все бомбоубежище, сквозь аккуратные ряды, и нежный прах осыпался к его ногам.
Каждому человеку обеспечен собственный труп.
Он долго брел по бесконечному туннелю, пока не наткнулся на бронированную дверь — там должна была находиться Центральная Система Управления и Программирования жизни на планете.
Там, за броней, программа Его жизни — бессмертной жизни. Он не хочет больше жить, нет смысла жить, бессмысленно быть одному; он хочет умереть и он умрет. Вместе с планетой.
Долгое время человеческой жизни.
От лазерного луча бронь расплавилась и мягкой массой потекла вниз. Взвыл сигнал тревоги — сигнал вторжения. Он полоснул лазерным лучом по стене, где скрывались электронные кишки системы защиты, и звук угас наступила мертвая тишина.
Сделав шаг, он увидел женщину — свою единственную женщину. Она сидела в любимой позе. Спиной к нему. Она повернулась на его крик — и он увидел… Он увидел: окровавленную морду скурлатая. Лазерный луч пробил пространство — и чудовищный призрак исчез.
Совсем не просто быть человеком.
Он продолжил свой бесконечный путь. Ему показалось: он угодил в западню и теперь будет идти вечно. Он обречен на вечность. И когда увидел новую дверь — обыкновенную, дощатую, не поверил. Нет, эта была дверь в Центр Управления. Он достиг своей цели.
… Прошел вдоль бесконечного ряда ячеек Системы. Где-то там, в глубинах процессора, зашифрована и его жизнь — жизнь на бессмертие.
Потом он увидел огромный экран: на него цвели цветы — яркий мазок из прошлого. Перед экраном сидел соотечественник и смотрел перед собой… как живой… Он притронулся к его плечу — плечо осыпалось. Прах и тлен. Прах и тлен.
Что может быть нелепее человека, отстаивающего себя?
Он включил Систему — заиграла бравурная маршевая музыка; на экране многомиллионная праздничная демонстрация с транспарантами, знаменами, шарами; она кишела у подножия огромной пирамиды, воодушевленная. Затем прозвучал уверенный голос:
— Отныне и во веки веков все будут счастливы! Все будут счастливы! Наступает эра всеобщего благоденствия и счастья!!!
И он увидел: над площадью запарили летательные аппараты, выбрасывающие пылевые облака — странные пылевые облака.
Покачиваясь, они опускались на площадь. Покрывали её серебристой пылью. Накрывали безумные лики тех, кто скандировал в экстазе:
— Счастье! Счастье! Счастье!!!
Дорога же ты, смерть человека: серебром — целых тридцать монет.
Он почувствовал движение за спиной. Движение — как тень. И понял что-то случилось. И, оглядываясь, уже знал — ч т о.
Он оглянулся и понял: обречен на бессмертие. Система, где находилась Его программа жизни, рассыпалась. В прах и тлен. В прах и тлен.
И серебристая пыль вечности покрывала его, живого мертвеца… Тьфу!..
Тьфу! Это я проснулся весь в лиственном пуху и пыльной дряни. Что такое? Вечерний ветер гулял по верхушках деревьев и вьюжил пыль.
Брр! Такая чертовщина приснилась, не знаешь, что и думать. Какое-то обреченное движение по бесконечному туннелю. Куда? Зачем? И ещё какие-то мерзкие, чавкающие твари, как их, скурлатаи?
М-да. Не отменить ли нам акцию «Филин»? До лучших снов. Жаль, что генерал Орехов не верит в белую и черную магии. Мы бы в этом случае с ним столковались. А так — герои, вперед! Вперед! Без всяких сомнений и упреков.
Начиналась операция в 23.05. За три часа до неё затеялась неспешная экипировка группы — проверяли связь, оружие, настрой. Было много шуток и смеха на нервной почве. Из более менее приличных для ушей обывателя анекдотов мне понравился такой: полюбил комар корову, хотел его приласкать — подлетел сзади, а она возьми и отмахни хвостом. Комарик брык! на землю, сокрушается: Ох, и горяча, подлая, только на хрена в грудь бить?..
Когда малиновый свет заката затопил все поднебесье, мы присели на дорожку. Зрелище было потрясающе фантастическим — было такое впечатление, что отряд астронавтов отправляется штурмовать враждебные галактические миры, и шансов вернуться из экспедиции никаких.
Как руководитель, я не мог не сказать несколько напутственных слов. Бодрящих, как стакан водки. Я сказал:
— Хлопчики, кто бздунишка, выходи вон!.. Потом будет поздно.
— Бздунишка у нас только Брынцало, — сообщил диверсант Куралев, держа за шкирку обожравшегося кота.
— Отпусти скотину, живодер, — приказал я.
— Есть, товарищ командир!
Коллектив хохотнул — обиженный и кастрированный кот, ковыляя, удалился прочь. Наш странный отряд поднялся и, тоже медленно ковыляя, направился к транспорту. Для полета в неведомые космические дали. Туда, где бушевали смертоносные звездные бури и где нас ждала планета с противоестественным названием Пирамида.
План операции я и Никитин расстроили сразу. На мой взгляд, планы для того и существуют, чтобы их срывать. Правда, этого никто не заметил, даже сидящие в джипе десантник, диверсант и хакер.
Это они приметили позже, когда на них упал Анатолий Гостюшев. Со своим чемоданчиком.
Нечаянная встреча. На одной из улочек на окраине столицы. Такое порой случается. С теми, кто ищет приключения и находит. На свои задницы, защищенные бронежилетами.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал ученый. — Александр, рад вас видеть.
— Не будете ли вы так любезны, сесть с меня на него, — диверсант кивнул на десантника.
— Вы про что? — не понял А. Гостюшев.
Арсенчик надулся и хотел процитировать что-то из великих матерщиников, да я приказал потесниться и быть внимательным к гению инженерной мысли. Тот застеснялся такого обхождения, хотя и был польщен.
— Надеюсь, Александр, — сказал он, — я вернусь из этой командировки?
— Анатолий, вы меня обижаете, — отшутился. — Безумству храбрых поем мы песню, или уже не поем?
— Поем, — согласился ученый. — Только у меня голоса нет.
— А у меня слуха, — признался. — Но наша капелла готова исполнить арию Дон-Кихота из одноименной оперы. Так?
— Так точно, — гаркнула капелла.
— О, мама моя! — вскричал ученый муж, понимая наконец, что по душевной простоте своей вляпался в историю.
Словом, за оживленным трепом дорога промелькнула, как жизнь.
Потом в ночи мы увидели подозрительное свечение, лучисто расходящееся в темную синь небес. Говорить об НЛО избито — не хотят инопланетяне с нами вступать в контакт. Брезгуют? Или опасаются нашего добродушного и хлебосольного гостеприимства. С коктейлем «Серпом и молотом по яйцам». Так что искрящееся творение было, безусловно, рук человеческих. Наших, то есть, мозолистых дланей.
Песни и шутки прекратились сами по себе — из-за мрачной стены леса выплывала громадина усеченной пирамида имени ХХI век.
Поскольку воздушное нападение не предвиделось, то маскировка отсутствовала — мощные авиационные прожекторы били в ночное пространство и бетонные стены. Пирамида была окружена несколькими кольцами заградительной серебристой паутинки. По всему периметру, мы знали, пропускался электрический разряд. Такой, что все живое превращалось в прах и тлен. В прах и тлен.
— О, Боже мой! — ужаснулся А.Гостюшев. — Александр, что это?
— Наша пирамида Хеопса, Анатолий, — ответил я. — Сейчас будем искать клад.
— Да, — задумался ученый. — Лучше пойду чайниками торговать.
— Это тоже чайник, — заметил я. — Большой и с компьютерной начинкой. Думаю, нам будет интересно.
— Вы уверены, Александр?
— А как же, Анатолий!
Пока мы вели в такой степени содержательный диалог, джип подкатил к сектору А, контролируемый Службой безопасности.
Ксива была в полном порядке, что вызвало подозрение. У капитана с энергичным лицом принципиального трезвенника.