— Мне тоже кажется, что глупую поправку приняли, — согласилась с этим Масуйо. — «Не больше двух живых на один космический международный объект».
— Контролировать проще им, — размышлял полковник, — какое им дело, что нам морально тяжелее?
— Да никакого, — фыркнул Джованни.
— А что, разве количество случайных инцидентов уменьшилось? Никак нет! Зато по «шапке» стали получать чаще. Вот и оно, решают те, кто в космосе-то и не был.
— Боятся за свои «бабки», — вновь фыркнул итальянец.
— Сброс груза через пять, четыре, три, две, одну… грузовой лунный модуль успешно отсоединён, — доложила Масуйо.
— «Восход-один», как слышите? Груз на «Звено-один» отправлен по назначенной орбите. Мы выходим на развёртывание основного ядерно-импульсного двигателя, — вёл отчёт Рагинин.
— Слышим вас слабо, по завершению развёртки скорректируйте курс отхода на Титан. Как слышите?
— Вас слышу хорошо. Завершим развёртывание и запросим корректировку точки отхода на Титан, — подтвердил полковник.
— «Восход-один», как слышите? Пятьдесят три минуты пятнадцать секунд с момента запуска основного двигателя. Ждём разрешения открыть внутренние жилые отсеки на момент сброса перегрузки, — отправил запрос на Землю полковник Рагинин.
— Сколько там, пару минут сейчас задержка связи? — уточнил Джованни. — Какой же всё-таки стыд! Сто десять лет в космосе, а «опорожняться» приходится под себя в тряпки, пока не дадут разрешения на открытие внутренних отделений.
— Ну почему же в тряпки, — рассмеялась девушка. — Анаэробные гель-вставки.
— Да какая разница, пусть даже батарейки подзаряжает, всё равно «под себя», — возмущался, вновь испытывая чрезмерные перегрузки, итальянец.
— А ты как хочешь? Вообще не «ходить»? — с ухмылкой поинтересовался Олег.
— Была же разработка имплантов. Свернули… не профинансировали!
— Те, что якобы будут продукты расщеплять и «запрессовывать»?
— Да, — подтвердил тот.
— Ну, знаешь ли, мне комфортнее живётся, когда я не напичкана всякой инженерной ерундой изнутри, — размышляла Масуйо.
— Хочешь не хочешь, но если СЖО уже подключается, то и ту штуку если бы ввели, пришлось бы ставить, — объяснял полковник.
— Да это и коту понятно, — соглашалась девушка, — просто как по мне, уж лучше так потерпеть. Ничего, сейчас откроются отсеки, всё почистим, обновим.
— Вот и ответ, — доложил полковник, принимая сообщение с Земли и включая его по внутренней связи.
«„Гюйгенс-один“, как слышите? У нас плохие новости. На лунной станции „Звено-один“ произошёл взрыв по непонятным нам пока что причинам. Соседняя исследовательская станция „Альтаир-три“ уже получила доступ и выдвинулась на помощь. Сообщений о выживших нет. Принимая во внимание все факторы, мы приняли решение не останавливать вашу экспедицию на Титан…» — послышалось лёгкое шипение в эфире, означающее то, чтобы запись продолжалась, спустя секунды голос добавил: «…Олег, прими мои соболезнования».
Масуйо, с наворачивающимися на глаза слезами молча смотрела на неподвижного полковника, держащего палец у переключателя связи.
— Слышу вас нормально. Задержка семь минут. Что ж, продолжаем «путь», — сухо произнёс Олег и переключил тумблер.
Члены экипажа межпланетного пилотируемого корабля «Гюйгенс-один», не произнося ни слова, следили за показаниями приборов до поступления следующего сообщения:
«„Гюйгенс-один“, как слышите? Разрешаем развернуть внутренние жилые отсеки в процессе охлаждения двигателя».
— Слышим вас нормально, задержка двенадцать минут. Начинаем развёртку жилых помещений. Двигатель в процессе охлаждения будет находиться ещё семьдесят одну минуту, — передал показания на Землю полковник.
— «Гюйгенс-один», как слышите? Скорректируйте направление торможения, — прозвучал голос с Земли по внутренним каналам связи спустя семь месяцев полёта.
— Слышим вас нормально. Задержка четыре часа десять минут и пять секунд. Запускаем корректировку направления пути торможения, — отчитался полковник.
— Джови, нужна твоя помощь, — позвала Масуйо, — смотри, вот эта разница сейчас наблюдается относительно отчёта с «Титан-Орион».
— Да, странно. Тот ГОК, конечно, потяжелее нас был, но не думаю, что должна быть столь сильная разница в ускорении.
— Вот и я не пойму что-то, — размышляла вслух девушка.
— А что на Земле говорят по этому поводу?
— Пока ничего, точнее, только корректировки чаще получаем.
— Это я заметил. А двигатель как?
— Потребление в разы выше сейчас идёт, тоже не понимаю почему. Олежка, идеи есть?
— Инопланетяне на Титане тянут нас лучом к себе, — усмехнулся полковник.
— Да ну тебя, я серьёзно.
— И я серьёзно. Что-то с притяжением. Не зря же все приборы фиксируют разницу. И чем мы ближе к спутнику, тем сильнее изменения относительно показателей всех старых станций, что летали до Сатурна до нас.
— Время выбрали неподходящее, другие его спутники находятся на более близких орбитах, — предположил итальянец.
— В другое время летели бы два года только в одну сторону, — размышлял Рагинин.
— Ну, будем чаще корректировать и сильнее тормозить. Расчётного топлива всё равно хватит на три, а то и четыре перелёта, — сделала заключение Масуйо.
— «Восход-один»! Как слышно? Думаю, вы успеете ещё получить наше сообщение и отправить нам корректировки! Навигация даёт сбой! Гад, сильные электромагнитные помехи и чёрт знает что ещё. Мы пробуем изменить курс и выйти на орбиту Фебы. Задержка… Чёрт… Шесть часов, может, семь… — под звуки сигнального оповещения пункт управления полётов «Восход-один» получил последнее сообщение полковника ВКС России Олега Анатольевича Рагинина с борта пилотируемого межпланетного корабля «Гюйгенс-один».
Звено — 1
