Луиш-Бернарду редко появлялся на этих церемониях. Иногда, по долгу службы, он был вынужден встречать здесь, например, какого-нибудь высокопоставленного чиновника из правительства Анголы или из лиссабонского министерства. В других случаях он терпеть не мог присутствовать на встречах или проводах. Однако проститься с Жуаном, в день его отплытия в Лиссабон, он приехал. Они крепко и как-то неловко обняли друг друга. Луиш-Бернарду, утопая сапогами в пляжном песке, чувствовал, что с отъездом друга из его груди вырывают кусок его самого. Жуан разомкнул дружеские объятия, погрузился в лодку и начал медленно отплывать от берега в сторону корабля, ощущая тяжелые угрызения совести и будучи уверенным, что он совершает предательство, оставляя друга вот так, без объяснений. Увидит ли он его снова? Если да, то в каком состоянии и при каких обстоятельствах?
Когда корабль отдал швартовые и взял курс в открытое море, Луиш-Бернарду не стал ждать традиционного прощального гудка. Он развернулся и направился к ожидавшей его карете. На полпути он почувствовал чью-то руку и как бы невзначай прильнувшее к нему тело.
— Снова один, Луиш?
Это была Энн. Он видел ее мельком, в самом начале посадки в шлюпки. Она приехала с Дэвидом, они попрощались с Жуаном сразу, как только они с Луишем-Бернарду высадились из кареты. Но потом, в образовавшейся суматохе он их больше не видел и предположил, что супруги вернулись домой, отдав дань уважения и симпатии его другу. Но нет, она, оказывается, оставалась здесь. Быстро осмотревшись вокруг, Луиш-Бернарду не заметил поблизости Дэвида и решил воспользоваться его отсутствием:
— Кто-то сказал мне на днях, что, если это будет зависеть от него, я никогда не останусь один…
Произнеся эти слова, он замолчал, и ему показалось, что море, потемневшее под заходящим солнцем, вдруг отразилось в ее глазах, приобретших чуть грустный темно-синий оттенок. Однако голос ее был таким же страстным, обволакивающим, каким он его вспоминал все дни, пока ее не было рядом:
— Луиш, есть одна, всего одна вещь, которую вам стоит знать обо мне и в которую вам стоит поверить: я никогда не обманываю и не притворяюсь, а также не забываю то, что говорю, даже если мне легко оправдаться теми или иными обстоятельствами и причинами. Всё в ваших руках, Луиш. Посмотрите на меня: сейчас мы с вами на пляже, на виду у всех. Мы ведь не на террасе вашего дома, в полнолуние, после полбутылки вина и пары рюмок порто: всё в ваши руках. Решение за вами.
Энн отошла в сторону, будто бы ничего особенного не сказала. Оказалось, что и Дэвид всё это время находился где-то неподалеку. Она подошла к мужу и привычно взяла его под руку. Дэвид попрощался с губернатором через плечо, кивком головы, и они направились к своей карете. «Они как из воды или из-под земли вырастают!» — подумал про себя Луиш-Бернарду. Сев в карету, он тоже отправился домой, куда приехал злой, как собака, отказался от ужина и отпустил на весь вечер Себаштьяна. Затем он сел на террасе с зажженной свечой, прикурил от нее и просидел там до глубокой ночи, прикончив полбутылки коньяка. От ступора и какой-то тревожной пустоты, в которой он пребывал все это время, его пробудила пролетевшая мимо летучая мышь. Тогда он встал и, слегка покачиваясь, отправился в спальню, освещая себе дорогу свечой и ощущая присутствие Себаштьяна, который следил за ним через дверь, опасаясь, как бы он ни устроил пожар. Себаштьян стоял, прислушиваясь к происходящему и тогда, когда Луиш-Бернарду вышел из туалета и почти бесшумно рухнул в постель, в одежде, как был, продолжая страдать от боли, которая так и не оставила его.