Когда обед был закончен, все снова сели на лошадей и в коляски и отправились дальше на север, в сторону Риу д’Оуру, владений графа Вале-Флор, которые считались жемчужиной сантомийских колониальных владений. Плантации Риу д’Оуру простирались на 17 километров в длину, от Обезьяньей горы до Пляжа Фернана Диаша. В четырех хозяйствах, находившихся во владении графа на Сан-Томе, на него трудились пять тысяч работников, делая этого скромного коммерсанта, некогда высадившегося на островах, прошедшего через разные (всегда в его пользу) повороты судьбы, крупнейшим собственником и работодателем во всей колонии.
После посещения королевской делегацией ряда филиалов хозяйства, а также нескольких плантаций какао, граф, как потом писало издание Ilustraçào Portugueza, устроил «прием в характерном для него аристократическом духе, с ослепительным размахом, позволительным для человека его огромного состояния». На деле, так оно и было: у графа подавали на стол всё — баранину, свинину, телятину, лангустов, гигантских креветок, бурого каменного окуня, мясо черепахи и даже акулы. За ними следовали десерты из кокоса, манго, папайи, банана, ананаса и даже из шоколада. На столах было французское шампанское, белое вино Palmela и Cova da Beira, винтажный порто Quinta do Vesúvio и настоящие кубинские сигары, привезенные прямиком из Парижа. На площади, окружавшей залы Большого дома, где был устроен банкет, граф, хоть это, конечно, было явлением совсем другого порядка, усадил за стол и работников плантаций, числом около двух тысяч, расположившихся вокруг горящих костров. В завершение всего он устроил настоящий фейерверк, который могли наблюдать с залива Аны Шавеш и из самого города. Зрелище это стало для гостей чем-то грандиозно ослепительным и одновременно ужасающим, особенно для негров. Находясь под огромным впечатлением, как и все остальные, Луиш-Бернарду не смог не сравнить скромность собственного вчерашнего приема с этим изысканным и роскошным ужином на плантациях Риу д’Оуру: «И вправду, между бюджетом государства в колонии и личным состоянием сеньора графа, как говорится, дистанция огромного размера». Луиш Бернарду не мог не представить себе тех двух несчастных, которых он недавно защищал в суде, как они сидят где-нибудь там, внизу за столами, вкушая ужин значительно лучшего, чем они привыкли, качества и созерцая подаренный графом фейерверк, на фоне той постылой рутины, к которой их давно приучил полковник Малтеж.
Поднявшись, чтобы произнести тост, принц поблагодарил и Энрике Мендонсу, и графа Вале-Флор за то, что день получился таким необыкновенно гостеприимным. Находясь под большим впечатлением от царившей вокруг атмосферы праздничного великолепия, принц был «по-настоящему счастлив в своем тосте», как потом выразился Айреш де-Орнельяш. Наследник престола сказал, что «всегда гордился тем, что он сын Португалии, но никогда еще в такой степени, как сегодня, наблюдая воочию великие достижения португальской колонизации». Все присутствующие аплодировали ему стоя, произнося здравицы в честь принца, Его Величества и Португалии. Их лица трогательно расплывались затуманенными улыбками, чему в не меньшей степени, чем все остальное, способствовал и винтажный портвейн Quinta do Vesúvio.
Мало кто это замечал, но, в отличие от остальных, губернатор улыбался гораздо более сдержанно. Через два месяца после этого африканского вояжа Его Величество Король, по предложению Наследного принца и министра по делам колоний должным образом отблагодарит принимавших его сына на Сан-Томе. Граф Вале-Флор, благодаря этому незабываемому празднику, получит титул Маркиза Вале-Флор. Что касается Энрике Мендонсы, то его случай окажется более сложным: посчитав для себя смешным предложение «облагородиться» до титула графа Боа-Энтрада, он в конечном счете получит звание Пэра Королевства и в придачу будет назначен кавалером Ордена Иисуса Христа.