Теплая ванна, наконец, успокоила его. Он клятвенно пообещал себе оставаться всегда начеку и больше не вступать ни с кем ни в какие союзы. «Со слабыми нельзя быть слабым. И уж коли ты облечен властью, то должен и от других требовать ей подчиняться, на службе или вне ее». Из ванной он вышел уже с другим настроением и, к радости Себаштьяна, с большим удовольствием и прекрасным аппетитом поужинал в буфетной комнате, которую еще раньше распорядился переоборудовать под свою персональную столовую. Он съел несколько кусочков лосося, обжаренных на пальмовом масле, с бананами, нарезанными кружочками, курицу с матабалой, которую здесь используют вместо картошки. На десерт была папайя, приготовленная в печке, и кофе, ароматный запах которого, особенно утром, когда его только что мололи, скоро станет для него привычным. Вкус же его он оценит настолько, что будет считать непревзойденным. Поскольку это была его первая ночь на острове, так как дождь уже закончился и воздух был наполнен свежестью, он решил расположиться на веранде рядом с гостиной, с видом на залив, закурил сигару и объяснил Себаштьяну, как нужно правильно подавать коньяк, выбрав себе под него среди дворцовой посуды специальный шарообразный бокал. Луиш-Бернарду уселся в плетеное кресло с подушками, вытянул ноги, положив их на балюстраду, и слегка напряг слух, чтобы слышать доносящиеся из центра города звуки. Так он просидел какое-то время.
В десять вечера, когда дом уже был погружен в темноту и тишину, он направился в кабинет и сел за рабочий стол, чтобы написать самое первое письмо из своей ссылки. Жуану.
«Сан-Томе и Принсипи, 22 марта 1906 года, 10 часов пополудни.
Мой драгоценнейший Жуан.
Пришел (сегодня), увидел мало, и уж точно — никого не победил, а совсем даже наоборот. Не знаю, смогу ли я одолеть эти острова или, скорее, они меня одолеют. Знаю только, что меня не покидает странное ощущение, словно прошла целая вечность с тех пор, как я покинул Лиссабон, и такая же вечность после того, как сегодня, рано утром, я сошел с корабля здесь, на Сан-Томе.
Далее последовали несколько часов обычной рутины: меня представили тем, кому было нужно, я принял дела в соответствии со своими обязанностями, разместился — вместе с моими скудными пожитками и со своей тоской, которая уже дает о себе знать, — в доме, который меня здесь поджидал, с величественным названием „дворец“. Я только что поужинал, выкурил сигару и выпил на веранде рюмку коньяку, глядя на океан и на эту тропическую ночь, настолько не похожую на те, которые нам знакомы. Мне очень захотелось, чтобы ты был здесь, сейчас, и смог прожить вместе со мной это время, которое кажется мне настолько другим, напряженным, таким примитивным и таким опасным. Я сейчас думаю, что король выбрал меня, определенно зная, что делает — даже, если сам я так и не постигну до конца смысл этого выбора. Согласившись на его предложение и уже находясь здесь, я вполне могу быть с тобой откровенным. Если что-либо и имеет смысл во всей этой кутерьме, так это то, что я должен оставаться верным себе и своим мыслям, не превращаясь в другого человека, которого ни ты, ни я потом не признали бы своим.
Сегодня, в эту свою первую ночь я не хочу говорить тебе об этом. Просто хотелось дать тебе представление о первых моих ощущениях, охвативших, по большому счету невинного португальца, который, покинув площадь Шиаду, оказывается вдруг посреди африканской сельвы, брошенным на произвол судьбы где-то в Атлантике, на широте экватора. Так вот, он ощущает себя раздавленным здешним дождем, расплавленным от здешней жары и влажности, съеденным москитами и страшно напуганным. И еще, Жуан, я чувствую огромное и безмерное одиночество.
Когда ты получишь это письмо, пройдет еще одна, уже другая вечность, и все, что я чувствую сейчас, возможно, станет еще более обостренным или изменившимся — к лучшему или к худшему. Но поскольку мне не с кем здесь сейчас говорить, а хочется, тем не менее, выдать тебе „самое горячее“ из своих первых ощущений по прибытии в эту ссылку, я шлю тебе эти короткие строки. Из них ты узнаешь, что пока ничего непоправимого не случилось, и я не чувствую себя ни ослепленным, ни опустошенным. Как говорится, я вижу, слышу и даже обоняю. Как будто только что родился на свет. Где бы ты ни находился, Жуан, пожелай мне доброго завтрашнего утра.