Ничего не остается делать, как выкрикивать хором имя управляющего, уныло взирая то на закрытые окна его квартиры, то на суровых стражей на банковском крыльце, которым наша затея явно не нравится. Проникнуть же на квартиру Ато Кедане можно, только пройдя через все ту же парадную дверь, бдительно охраняемую двумя пожилыми солдатами. Наши речитативные серенады заинтересовали даже заключенных в камере полицейского участка, расположенного как раз напротив банка. Там, за решеткой, прекратились причитания и песни — люди ждут, чем все это кончится.
Наконец окно на втором этаже открывается и в нем показывается недовольное, сонное лицо управляющего. Однако, увидев нас, Ато Кедане улыбается, извиняется, что встречает нас в ночной рубашке, и просит подождать. Минут через двадцать мы уносим в кожаном бауле наши деньги, а в наших сердцах — глубокую благодарность к любезному гондарскому финансисту.
ЛЕДИ С КВАДРАТНЫМИ ПЛЕЧАМИ
В Эфиопии, как и в других африканских странах, нет недостатка в различных иностранных миссиях и миссионерах-одиночках всех мастей и оттенков. Но лишь очень немногие из них пришли сюда, пожертвовав благами уютной цивилизации, во имя великих идей гуманизма. Я знал одного такого миссионера. Он родом из Брайтона, морского курорта в Англии. Профессия — врач, вера — медицина, бог — человек. Работал он в глухой деревушке, у отрогов гор Чоке. Увидел я его впервые в тот момент, когда он вместе с полицейскими помогал переносить на самолет трех больных — жертв укусов взбесившейся гиены. Я представлял себе миссионеров другими: почтенными старцами в черном, с суковатой палочкой, с неизменной Библией. Этот был одет в спортивный костюм и больше напоминал тренера, чем традиционного миссионера. Он не суетился, не кричал, а отдавал четкие, негромкие приказания на чистейшем амхарском языке, которые немедленно выполнялись. Позже Гизау рассказывал, что врач живет в стране уже около 15 лет, что крестьяне любят и уважают его.
Но большинство миссии и их «личный состав» тайно или открыто суют нос во внутренние дела тех стран, где они квартируют. Сейчас даже само слово «миссия» стало резать слух, и те, кто сколачивает их, стараются придумать другие названия. Крупнейшая американская миссионерская организация госдепартамента называется «Корпус мира».
За границу из общего числа подавших заявления посылается 10–15 % тщательно отобранных и подготовленных «корпусников». Я видел в Эфиопии много волонтеров «Корпуса». В 1962 году их было более 150 человек, а в 1966 году уже около 700 — самая большая команда на Африканском континенте, целый батальон! Подавляющее большинство «корпусников» преподает в средней школе, то есть действует в самой гуще начинающей думать молодежи.
Волонтеры очень назойливы, любят фотографироваться для прессы и прямолинейно, без выдумки и фантазии выполняют одну из своих основных обязанностей — пропагандировать все американское. В уставе и пропаганде «Корпуса» много трескучих и лицемерных фраз. Пожалуй, самая ханжеская заповедь волонтеров гласит о том, что они должны «жить на уровне» населения, среди которого работают. Интересно, как бы выглядели эти леди и джентльмены, если бы в соответствии с этим уровнем им платили (в данном случае в Эфиопии) не по 12–15, а по 1–1,5 эфиопских доллара в день да не откладывали бы к тому же на их счета кругленькие суммы в Штатах?
— Две участницы пятничных вечеров в гостинице, американские медсестры, служат в «Корпусе». Гондарские «сестрички» всегда вместе, как привязанные, словно боятся остаться наедине со своей «паствой». Я сказал о их «служат»; военная выправка, крепкие квадратные плечи и угловатые движения «сестер» подсказали мне выбор именно такого глагола.
В Гондаре один из спектаклей, поставленный неразлучными дамами, разыгрывался следующим образом. В магазин, где за прилавком стоял наш приятель Брахане, четким строевым шагом вошли обе медсестры. На наше приветствие — ноль внимания (они уже знали, что мы советские специалисты); для Брахане — заученно резиновые улыбки. Крепко жмут его маленькую ладонь своими мужскими ручищами. Брахане, ничего у них не спрашивая, отвешивает каждой по килограмму апельсинов и бананов, очевидно, постоянную покупку «корпусников». (Кстати, даже одной этой покупкой они нарушают правило «жить на уровне» своих эфиопских «сограждан»: килограмм апельсинов и килограмм бананов стоят доллар — дневную зарплату простого рабочего-эфиопа). Дамы расплачиваются, затем движением робота поочередно трижды поглаживают Брахане по курчавой голове. Наконец ему вручается небольшая книжонка. Это, догадываемся мы, главная часть пантомимы.