…По каменным, местами деревянным лестницам и переходам взбираюсь на самую верхушку дворца Фасиладаса. Над головой утренний ветерок полощет эфиопский красно-желто-зеленый флаг. С площадки, венчающей вершину башни, все видно как на ладони. Далеко, у самого горизонта, — серо-синие зубцы Семиена, высочайшего горного массива страны. Поближе — горы, холмы, темно-зеленые впадины, над которыми струится теплый, удивительно прозрачный воздух.
Я уже хорошо знаю окрестности Гондара: вон там, на западе, развалины замка и монастыря Кускуам, построенных на пороге XVIII столетия по приказу императрицы Ментуаб, венчают мягкие, округлые холмы Дебре-Цегайи («Солнечного хребта»). Чуть ближе, у самой дороги на озеро Тана, — остатки купальни с фонтанами, построенных при Фасиладасе. На востоке, в полутора километрах от Фасил-Гебби, — знаменитая церковь Дебра-Берхан-Селассие, ровесница гондарского замка. В отличие от многих эфиопских церквей она правильной прямоугольной формы, с тремя очень высокими фасадными дверями. «Исторический колорит» Дебра-Берхана портит модернизованный навес из гофрированного железа, опирающийся на неровные эвкалиптовые столбы. Гондар один из важнейших центров христианской Эфиопии, поэтому в городе и его окрестностях более 40 (только крупных) Церквей, множество церковных школ. В Эфиопии говорят, что Гондар дал стране лучших мастеров-строителей и самых дотошных богословов.
ЗА ПРЕДЕЛАМИ ГОНДАРСКОГО ЗАМКА
С высоты башни весь город, словно гигантская клумба, на которой вместо цветов высажены эвкалипты, кипарисы и реже — фиговые деревья. Гондар, да еще Асмара — вот два места в Эфиопии, где я видел кипарисы. О том, что это дерево — иммигрант, говорит его эфиопское название — феранджи тид, т. е. тид чужеземцев.
Прямо подо мной, за южными воротами замка, — «Площадь малого рынка». Название это историческое: сейчас здесь нет ни «малого» и никакого вообще рынка. Сегодня это просто место для отдыха и ребячьих игр. Посредине площади — огромное фиговое дерево, в тени которого могут разместиться несколько сот человек. Это дерево европейцы называют еще сикомором или смоковницей, а гондарцы — шола. Вокруг могучего светло-серого ствола подсыпан земляной круг диаметром метров 20, окаймленный каменным бордюром. Дерево и источник у него считались священными. Когда-то под фантастически закрученными ветвями дерева-великана оглашались указы гондарских монархов и свершалось правосудие, поэтому ворота, ведущие из замка на «Площадь малого рынка» называются «Воротами судей».
Еще дальше на юг асфальтированная улица, сплошь занятая лавчонками, харчевнями, мелкими мастерскими, ведет к гондарскому рынку. По субботам здесь собирается несколько тысяч человек: крестьяне и ремесленники не только из ближайших деревень, но часто и из дальних мест — Дебра-Табора, Загие, Чельги, Адди-Аркаи, Бахар-Дара. Продаются шкуры, кожи, пшеница, ячмень, мед, перец, фасоль, горох, воск, кофе, фрукты, ремни, седла, жаровни, горшки. Промышленными товарами, в основном тканями и галантереей, торгуют арабы в центре города.
Отсюда, с башни, видно самую южную, мусульманскую, окраину города, Аддис-Алем, непосредственно примыкающую к рынку.
Улица от Фасил-Гебби до рынка запружена шумной толпой. Крестьяне еле удерживают взбрыкивающих мулов и лошадей, напуганных огромными междугородними автобусами. По-другому ведут себя равнодушные ослы. Хозяин в лавку — и осел туда же. Меня очень смешат ослиные морды на прилавках, неподвижно застывшие в спокойном созерцании какой-нибудь блестящей кастрюли или зонтика. В лавки, где торгуют зерном или солью, ослов не пускают — там они ведут себя не столь равнодушно.
Нищие, калеки. Их очень много в Гондаре. В определенные дни, по большим праздникам, они собираются У губернаторского дворца в ожидании грошовой подачки.
Просят милостыню на многих углах, просят во имя Христа и аллаха.
Через дверные занавеси баров и харчевен девушки белых юбках-колоколах и пестрых кофточках иногда насмешливо, но чаще очень грустно глядят на орущую, жестикулирующую, смеющуюся и плачущую улицу. Всхрапывают тощие лошаденки городских извозчиков. Возницы частенько ухитряются сажать на двухместные пролетки по четыре-пять человек. Привстав, они погоняют лошадей протяжным криком «чу-чу-чу-у-у-у!», на спины взмыленных животных то и дело ложится ременный кнут, а коротким кнутовищем веселые извозчики не менее часто «угощают» зазевавшихся провинциалов.