Как же болела голова. И не просто болела, а разрывалась на части, а во рту… Господи такое ощущение, что у меня там стая мартовских котов всю ночь развлекалась и гуляла, а убрать за собой забыла. Я сейчас источала ароматы не хуже той феечки из моего сна.
От этой мысли меня вновь затошнило со страшной силой.
— О, чёрт, — прошептала я, открывая глаза и глядя в раскачивающийся потолок.
О, как я не люблю карусель-вертушку.
Вдох-выдох… и снова вдох-выдох.
Комната сделала последний кульбит у меня перед глазами и замерла.
Отлично, теперь можно попытаться встать.
Села, опустила ноги с кровати и осторожно протёрла глаза.
Что же вчера такого я пила, что мне сегодня так плохо?
Вспоминалась только Алексия, её личный бассейн и очень вкусный коктейль… и после посиделок, совершенно трезвая я отправилась к себе. Странно, ну не могло меня скосить так от одного только коктейля, каким бы крепким он ни был. Может у меня аллергия на какой-нибудь неизвестный фрукт?
Вообще приглашение от Алексии было для меня большой неожиданностью. Особенно в её личный бассейн на ночь глядя. Но мало ли какие у беременных причуды.
— Мама, ты здесь? — звонкий голос дочери набатом отозвался в голове. И мне больше всего хотелось заползти под подушки и заткнуть уши руками.
Как же мне плохо…
Не дождавшись от меня ответа, Кэтти зашла в мои покои и сразу направилась в спальню.
— С тобой всё нормально? Ты опять не пришла…
Слегка приподняв голову, увидела свою девочку, которая, замерев в дверном проёме, и прижимая руку ко рту, огромными глазами, неверяще, смотрела на меня.
— Мама?!!!
— Доброе утро, Кэтти, — хрипло просипела я, вздрогнув и скривившись от её крика. — Ты не могла бы подать мне воды.
— Ты… ты… но как?
Теперь уже я непонимающе нахмурилась. В чём дело? Ну, выпила мама вчера с Княгиней чуть-чуть. Чего из этого истерику устраивать?
— Что за шум, а драки нету? — без стука, совершенно не заботясь о приличиях и элементарной вежливости, в спальню величественно (насколько это возможно с таким огромным животом) вошла Алексия.
Остановилась рядом с Кэтти и так же внимательно воззрилась на меня. Чем дольше она рассматривала меня, тем сильнее расцветала на её губах радостная улыбка.
— Весьма… однозначно… не оставляя никаких сомнений… Признаться, не ожидала такой конкретики. Но это даже к лучшему.
Странные они какие-то. Слегка пожав плечами, я тоже решила себя осмотреть… ноги, как ноги, руки, как руки… смотрим дальше…
а это что такое?
Зажмурилась, слегка тряхнула головой (может у меня ещё и зрительные галлюцинации начались?) и только после этого открыла глаза. Не помогло. ЭТО осталось на том же месте.
Со всех ног бросилась к огромному зеркалу и застыла, с ужасом рассматривая открывшуюся передо мной картину.
— ……! — глухо, со смаком произнесла я.
— А, по-моему, очень даже миленько, — ответила Алексия, подходя и становясь рядышком. — Ты теперь такая… яркая.
Я не обратила внимание на её слова, полностью сосредоточившись на отражении в зеркале… Оценить масштаб трагедии мешала одежда. Поэтому без лишних церемоний я стащила с себя штаны, затем майку, на мне теперь оставалось только любимое бельё телесного цвета. Сваленная на полу в кучу одежда, как будто символизировала огромную кучу ожидаемой подставы. Перешагнула её, и гонимая дурным предчувствием, подошла к зеркалу. Повернулась боком, чтобы рассмотреть узор на спине.
— Твою ж…
Моё лицо, руки, ноги — остались не тронутыми художником, но вот тело…
Это было дерево или точнее ветка дерева, что брала начало у копчика и по позвоночнику поднималась вверх, к шее и плечу. Она не выглядела массивной, наоборот, веточки казались тонкими и невероятно изящными, редкие листочки гармонично вписывались в картину, не делая её слишком вычурной и броской. И вся эта красота из веток спускалась с плеча, завершая картину ярким распустившимся цветком прямо у меня на левой груди. Как раз в том месте, где заполошно билось о рёбра испуганное сердечко. Опустила взгляд ниже, там, прямо на животе совсем рядом с пупком, из сотни сверкающих камушков была выложена маленькая, совсем крохотная птичка — колибри.
И вся эта невероятная красота была в лазорево-синем цвете.
— Это что?… Это вообще, как? — в конце концов, смогла выдавить я.
— Ты только не нервничай, — Алексия подошла ближе и попыталась положить мне руку на плечо. — Я знаю это тяжело и трудно осознать и принять…
Не дала. Резко шагнула в сторону и вновь взглянула на своё раскрашенное отражение.