— А ну-ка поворачивайся, — говорит он.
— Мы уже перешли на ты? — удивляется Люся, справляясь с брючной пуговицей.
— Поворачивайтесь, Людмила Степановна, — поправляется преподаватель, а затем грубо берет её за руку и сам ставит задом к себе. — Я знаю одно средство для лечения таких чокнутых, как вы.
В следующую секунду ремень обжигает Люсину попу. Она вскрикивает. Хочет повернуться, убежать — но Кирилл Алексеевич ей не даёт. Следует второй удар, потом третий, потом четвёртый.
— Хватит! — пищит Люся.
Пятый. Шестой. Седьмой.
— Ну хватит же, серьёзно! Больно же!
Восьмой.
— Только если вы оденетесь и выпустите меня!
— Ни за что!
Девятый…
После двенадцатого Люсю разрывает от какого-то бессмысленного восторга и ужаса: больше она не выдержит. Может, договориться?
— Кирилл Алексеевич, стойте!
— Ну что?
Порка прекращается.
В следующее мгновение Морковкина с удивлением понимает, что хочет ещё.
— Да так. Кажется, надо добавить.
Кирилл Алексеич смеётся и добавляет.
— Извращенец, — шепчет Люся.
И получает за это особенно сильный удар.
— Сумасшедшая, — отзывается экзаменатор.
Люся согласно хихикает. Всё ещё больно, но это неважно. Её накрывают волны счастья и непонятного чувства освобождения. Они с Кириллом Алексеевичем близки как никогда. Это почти то, чего она хотела с самого начала экзамена. И вдруг в голове что-то щёлкает:
— Это же был Александр Второй! — кричит Люся. — В 1861 году!
Преподаватель отбрасывает ремень и поворачивает Люсю к себе. На его лице она читает такой же восторг, какой испытывает сама. Они тянутся друг к другу. В этот раз он отвечает на её поцелуй и не мешает расстегнуть рубашку до конца. Позволяя его языку проникнуть в свой рот и не открывая глаз, Люся зарывается рукой в восхитительный мех на груди кандидата наук. Кандидат прижимается ближе и ощупывает всюду, где достаёт. Люся кладёт руки ему на голову и ерошит шёлковые волосы. Что-то твёрдое тычется ей в живот. Немного отстранившись, Люся шарит руками внизу и исследует, что бы это могло быть такое.
Ещё несколько секунд спустя Кирилл Алексеевич сбрасывает с себя всё лишнее, подхватывает Люсю на руки и кладёт на тот стол, за которым он сидел совсем недавно. Ведомость оказывается у нее под попой, с собственная зачётка служит подушкой.
— Вы ненормальная, Людмила Степановна… Правда, вы ненормальная… Никогда не встречал таких, честно… Полнейшее безобразие… — шепчет преподаватель, разводя её ноги и пристраиваясь с торца.
И когда он, наконец, оказывается внутри, на Люсю снисходит озарение.
— Я вспомнила! — выдыхает она.
— Что? — пыхтит преподаватель.
— Вспомнила я! Это! Всё! Что учила!
— О… — только и может сказать ей Кирилл Алексеевич, увлечённый своей работой.
Но Люсю теперь не унять.
— Разработкой проекта отмены крепостного… права занималась Редакционная комиссия! — кричит она. — Её председателем был Ростовцев, а затем… Панин! Крестьяне получали свободу бесплатно, а землю… за выкуп! Размер надела записывался… в уставной грамоте… Её помогал заключить… мировой посредник… Выкуп исчислялся… из оброка! Государство… вносило восемьдесят… процентов выкупа… за всех… крестьян, а двадцать… они должны были… выплатить барину… И потом они… должны были… платить государству… выкупные… п-п-платежи-и-и… А до того… были… вре… мен… но… а… бяяяя… зан… ны… еееее!!!
Кандидат переводит дыхание.
— Давайте зачётку.
Конец