большой темной и пустой прихожей, инстинктивно прислушиваясь, но не услышала
звуков хриплого женского смеха и не почувствовала запаха незнакомых духов.
Посмеявшись над собственной глупостью, она уверенно направилась вперед по
коридору, ведущему в гостиную, стараясь в темноте не задеть ни вазу эпохи Мина
слева, ни антикварный стол справа. Для нее здесь был словно второй родной дом, вещи — близкими и знакомыми, как старые друзья. Они давно уже стали частью ее, потому что стали частью Конна. Она глубоко вдохнула воздух. Ее любимый запах
горящих дров, натуральной кожи и аромат одеколона, которым он всегда
пользовался.
Огромная гостиная была погружена в сумрак, тусклый свет исходил лишь от тлеющих
в камине угольков. Конн сидел возле камина в большом кресле: голова запрокинута
назад, глаза закрыты… Рядом на деревянном столике с медными узорами стояли
выпитая уже на четверть бутылка скотча и наполовину пустой стакан.
Энди бросила на стул куртку, подошла и села рядом с ним. Протянула руки и стала
нежно массировать ему виски.
Он улыбнулся, не открывая глаз.
— Мой ангел милосердия. Я не знал, придешь ты или нет.
— Ты отлично знал, что я приду, — сухо возразила Энди. — Я всегда прихожу.
— Это правда. — Конн поймал ее левую руку, потянул вниз и поцеловал запястье. —Дорогая, что бы я делал без тебя! Знаешь, я часто думаю, что только ты и
вносишь какой-то смысл в мою жизнь. И, видит Бог, ты единственный человек, на
которого можно положиться.
Он открыл глаза, повернулся к ней и, как всегда, остался доволен тем, что
увидел. Даже в половине шестого утра, в джинсах и свитере, без тени косметики
на лице, она выглядела сногсшибательно. Легкий румянец на щеках, густые
каштановые блестящие волосы рассыпаны по плечам. Но Энди есть Энди, всегда
спокойная и холодная, никогда не теряющая над собой контроля, всегда отлично
понимающая, что и зачем, не позволяющая себе расслабиться даже наедине с лучшим
другом.
Конн сжал ее пальцы, потом отпустил, подался вперед, положив локти на колени, и
принялся потирать давно не бритую физиономию. Глаза слипаются, язык еле
ворочается. Конн чувствовал себя старым и измученным.
— Как приятно, что ты все-таки приехала, — пробормотал он. Вот бы голова
перестала раскалываться! — Ты действительно умеешь помочь человеку, поддержать
его и найти самые тактичные слова.
— Да, я и правда притащилась сюда. — Энди ударила его кулаком по колену. —Много у тебя друзей, которые в половине пятого утра оставили бы свою теплую
постель, чтобы послушать твои всхлипы и стоны?
— Я не плачу и не жалуюсь, — сказал Конн сквозь зубы. — Я праздную. У каждого
мужчины есть право отпраздновать свой развод. Я снова свободен. Разве это не
прекрасный повод для праздника?
А про себя добавил: “Правда, настроение у меня не совсем праздничное, больше
всего хочется заползти в какую-нибудь нору поглубже. А там заснуть и не
просыпаться в ближайшие месяца три”.
— О, Конн! — услышал он шепот. Кончики пальцев скользнули по его щекам, вискам.
Потом ее нежные руки обвили шею, и Конн в ответ крепко сжал ее в своих
объятьях, прижался к ней, вдыхая аромат теплого женского тела. — Конн, мне
ужасно жалко, что у тебя снова ничего не получилось, — прошептала Энди. — Я
знаю, как ты надеялся на этот брак. Как ты хотел создать настоящую семью.
Он печально улыбнулся.
— Ничего, милая Энди, я переживу. Только полный идиот типа меня мог заставить
тебя приехать. Понимаешь, когда я с утра просматривал эти чертовы бумаги, то
думал — все кончено, но мы оба так хотели. Ничего страшного. Для меня развод
вовсе не стал неожиданностью. Ну а потом… — Он пожал плечами, коснулся губами
ее шеи. — Черт, просто не знаю, что на меня нашло. Как будто по мне машина
проехала. И ведь я даже не любил ее.
— Нет, ты любил ее когда-то, — мягко возразила Энди, откинувшись назад, чтобы
взглянуть на него.
— Да что ты! — Конн даже не узнал свой собственный, надломленный болью голос.
— Может, ты только думал, что любишь ее, но это то же самое.
— Видишь ли, я сижу здесь уже Бог знает сколько времени и пытаюсь вспомнить, что же все-таки я испытывал к этой женщине. Ну хоть что-то должен чувствовать
мужчина, чтобы жениться, правда? — Конн серьезно взглянул на Энди. — Иногда мне
просто страшно за себя. Второй раз одно и то же. Я еще могу объяснить свой
первый развод — когда я женился на Лизе, я был слишком молод и всерьез верил в
жуткую глупость: все, что нужно мужу и жене, — это постоянный секс.
Конн слегка улыбнулся — его забавляли и собственные воспоминания, и реакция
Энди.
— Но когда я женился на Юдифи, я думал — это на всю жизнь. Мне казалось, уж
теперь-то я знаю, что делаю. Понимаешь, я был убежден в прочности нашего союза.
— Он вновь грустно улыбнулся. — А через три года она ушла. И я до сих пор не
понял почему. Просто все… кончилось. Помню, как проснулся однажды утром, посмотрел, как она лежит рядом, и в голове мелькнуло: “Лучше бы никогда тебя не
встречать”.
— Но вы не перестали заниматься любовью?
Он нехотя усмехнулся.
— Да уж, не перестали. Вплоть до самого конца.
Их взгляды встретились, и она слишком поздно отвернулась. Посмотрела куда-то
вбок, слегка покраснела. Решительно поднялась с кресла.
— Пойду-ка я… ммм… приготовлю тебе что-нибудь на завтрак. Тебе хоть кофе
удалось сварить?
— Угу, — кивнул он с отсутствующим видом, наблюдая, как Энди собирает
разбросанные вокруг кресла бумаги. — Угу, с кофе полный порядок. — Он вдруг с
неожиданной ясностью вспомнил, как занимался с ней любовью.
Выходные в раю… именно так он запомнил навсегда те три дня. Такой упоительной
близости ему никогда больше не доводилось испытывать. Они собирались вчетвером
отправиться на лыжную прогулку в Бейкерские горы, подальше от города: Энди со
своим другом и он с Шерон Ньюкомби.
А когда за два дня до начала похода Энди поругалась с этим самым другом, Конн
высказался в том духе, что не понимает, почему бы ей не поехать, тем более что
в домике, который они арендовали, места предостаточно, но тогда уже Шерон
полезла в бутылку, начала кричать, что мол, третий лишний, и, в конце концов, отказалась ехать, хлопнув напоследок дверью.
Пришлось им с Энди ехать вдвоем, и самое интересное: ни он, ни она понятия не
имели, чем это закончится. А кончилось это такой вспышкой страсти, что даже
теперь, через двенадцать лет, он чувствовал возбуждение во всем теле, стоило
ему только вспомнить о том походе в горы.
Поистине волшебный уик-энд! Но он прошел, они вернулись в город, учеба в
колледже отнимала все их свободное время, и каким-то непостижимым образом — он
так и не понял, как такое могло произойти, — волшебство исчезло в суете
повседневной жизни. Потом снова появилась раскаивающаяся и смиренная Шерон, и
настала очередь Энди уходить и в ярости хлопать дверью. Конн помнил, что все
окончательно решилось сразу после начала каникул — Энди уехала на лето в
Сан-Франциско работать в инвестиционной компании своего брата.
Вначале Конн хотел отправиться за ней и поставить точки над “i”. Но тут вместе
со своим однокашником Биллом Соумсом он начал работать над планами по созданию
компьютерной фирмы, и лето пролетело совсем незаметно. Когда Энди вернулась, выяснилось, что им тяжело и как-то неловко снова общаться друг с другом. Ну и, наконец, он узнал о внезапном решении Энди переехать в Нью-Йорк — так они