По дну оврага шел пологий спуск к реке и была проложена крепкая, словно навощенная лыжня. Мы встали на лыжи. Скольжение оказалось идеальным. Энергично оттолкнувшись палками, я поехал первым, крикнув Марине:
— Не отставай, ждать не буду.
— А ты не задавайся. Подумаешь, какой чемпион! Если пригласил меня кататься, значит, не должен бросать.
— Я тебя приглашал?!
— Ну какая самоуверенность!.. Неужели ты считаешь, что я тебя пригласила? — заявила мне Марина исполненным благородного негодования тоном. Мне осталось только покорно развести руками.
Мы спустились оврагом к Яченке и, перед тем как пересечь неширокое ложе замерзшей речки, остановились, чтобы снизу вверх посмотреть на родной город.
И старое, и новое выдвинулось на крутосклонный берег, разделенный в нескольких местах оврагами, отроги которых были высоки, почти как настоящие горы. За матово-белыми, серебристыми на солнце склонами, кручами, лбами чернели треугольники деревянных ветхих домов. Как бы приподнимали белесо-голубой полог неба перегородчатые башни кранов и морковно-красные трубы ТЭЦ, а справа гигантским яйцом вспучился купол Музея космонавтики, и за ним нацелена была в зенит белая неземная ракета.
Невелик наш город, но есть в нем не мало дорогих мне мест, где душа невольно вздрагивает либо от прикосновения к дальним и легендарным эпохам русской истории, либо от простой и трогательной созвучности архитектуры с природой.
Вот и здесь, на иссеченном лыжными следами берегу Яченки, моя душа ожила и заставила забыть, почему и зачем я здесь. Да и Марина замерла от неохватности взглядом всего, что открылось нам.
Однако она оказалась зорче меня.
— Колька, ты посмотри, неужели он хочет съехать оттуда? — закричала Марина, показывая на один из самых крутых и высоких холмов. Там на вершине темнел как бы крохотный знак — человеческая фигурка. Присмотревшись, я заметил тонкие спицы палок и вздернутые над снегом носки лыж.
Человек на горе сложил палки вместе и, оттолкнувшись ими, как веслом, начал смещаться книзу, присев и держа палки перед собой в вытянутых руках. Он скользил все быстрее. Палки, которые он держал параллельно земле, напоминали крылья. Снег на склоне, отражая солнце, слепил. Человека порой было не различить, но он быстро летел к нам, то выпрямляясь, то приседая, и мне показались его движения удивительно плавными — женскими!
— Молодчина какая! — прошептала рядом со мной Марина.
На девчонке был черный, с оранжевыми полосками свитер и брюки из эластика. Из-под желтой шапочки черными крыльями распластались волосы, а лицо лыжницы было напряженно-бледным, со сжатыми в тонкую линию губами, с прищуренными глазами, над которыми резко сходились к переносице длинные брови. Как тень самолета, промчалась мимо нас эта девчонка, и снег свистел под золотистыми стрелами лыж. С разгона она перемахнула речку, выскочила на другой берег и там, завернув крутую дугу, встала. Должно быть, любовалась следом, начинавшимся почти с неба, тонким и плавным, как росчерк пера.
Потом эта девчонка развернулась и побежала к бору, лихо размахивая палками.
Я считаю, что всякий человек способен мечтать, только почему-то в наше время мечтательность считается несерьезной, даже смешной чертой характера. Наверное, поэтому большинство людей скрывают свои мечты, настолько скрывают, что в конце концов отвыкают мечтать.
Я учился в техническом вузе, у нас среди парней хорошим тоном считалось казаться энергичным и пробивным малым, которому все — нипочем! И я старался быть как все. Но — как ни высмеивал самого себя — иногда все же мечтал о разной ерунде. Например, надеялся когда-нибудь открыть фундаментальный закон природы. Или прославиться удивительным изобретением. Ведь недаром же в нашем городе жил Циолковский.
Смешно, конечно, ведь мечты ничего не стоят. Другое дело, если из них складывается великая цель жизни, и человек отрывается от разных житейских забот, бытовых проблем и целиком отдается достижению цели. Только к таким людям рано или поздно приходит настоящая слава — это я уже хорошо понимал.
Мои же мечты все как-то не оформлялись в великую цель жизни. Потому я и смеялся над собой, хотя, честно признаться, мечтая, я чувствовал, что за спиной у меня вроде бы шевелятся крылья.