— Ты корифей, Олег! Ты настоящий гений! Такую махину сотворил! Куда там Корнилову!.. Ты не торопись, Олежка. Отдохни малость, отвлекись. Вот в театрах давно не был. Что же ты забыл прежнее увлечение? Знаешь, давай-ка сходим завтра куда-нибудь… То есть сегодня. В театр прорвемся, да?
Олег молчал. Этого Вася не мог ему позволить. Он должен был во что бы то ни стало оживить друга!
— Еще одну вещь все забываю тебе сказать… Я ведь не просто так спрашивал тебя насчет Ларисы. Ты знаешь, что она заявила мне однажды? Она сказала, что уважает только таких парней, как ты, Олег, Да!.. Это она сказала, Лариса…
Вот тут Олег ожил. Он поднял голову и навел взгляд воспаленных глаз на Васю. И усмехнулся ему в лицо.
— Пошли домой, — сбившись, забормотал Вася. — Скоро уборщица появится. Увидит нас — знаешь, сколько шума будет!
— Пусть будет шум, — жестко ответил Олег. — Ты иди, раз боишься. Иди, иди…
Он включил паяльник, взял отвертку и снял экран с выпрямителя. Он стал выпаивать кремниевые диоды. Вася был ему не нужен.
…Растянувшаяся пружина потянула дверь, и та с грохотом захлопнулась. Вася пошел по гулкому институтскому коридору мимо стеклянного шкафа, в котором были выставлены спортивные трофеи, мимо доски Почета, заселенной отличниками учебы, мимо пестрой, как цыганский наряд, переполненной жизнерадостным юмором студенческой стенгазеты.
Он спустился по широкой лестнице на первый этаж и вышел к столу вахтера, где в конусе света от настольной лампы дремала пожилая женщина. Подняв голову, женщина поверх очков посмотрела на Васю.
— Доброе утро, — сказал он.
— Ты откуда взялся, парень?
— Оттуда. — Вася махнул рукой в сторону лестницы.
— Постой, как же так? У меня ведь входная дверь заперта!
— Правильно. Я уснул на лекции. Вчера. Меня забыли разбудить. Вот и проспал… Я есть хочу.
Женщина напряженно моргала, стараясь представить себе, как такое могло случиться.
— А ты, часом, не этот?.. Не вор?
— Вот мой студенческий.
Сторожиха приняла документ, стала сличать фотографию с помятым, красноглазым лицом Васи.
— Я кушать хочу, — напомнил он.
Выдвинув ящик стола, женщина достала ключи. Еще раз испытующе оглядела Васю. Поднялась и, медленно ступая отечными ногами, пошла к входной двери.
— Блаженные, право, блаженные, — ворчала она. — Ишь, гриву до плеч отрастил. А все — дите!..
Улица уже наполнилась светом, звуками, движением. Один за другим бежали по рельсам, огибая сквер перед институтом, переполненные трамваи. По мостовой мчались битком набитые автобусы и троллейбусы. Город спешил на работу.
На Васю натыкались, его обходили. Мелькали лица, блестели глаза, вспыхивали огоньки сигарет. Шли поодиночке, шагали парами, валили сплоченными компаниями. Весело, напористо, бодро шли — Вася с трудом пробивался сквозь эту живую лавину.
Дойдя до угла, он услышал негромкий, как бы подсказывающий голос:
— Купите иголки!
Возле стены углового здания стоял старик в шапке с опущенными ушами, в ветхом полупальто; его руки были опущены по швам, глаза устремлены к небу.
— Купите иголки! — так же спокойно, после небольшой паузы, посоветовал старик. На его груди были неумело нашиты замызганные полоски из плюша; в них ровными рядами, подобранные по длине, были вдеты швейные иглы.
— Иголки есть в любом галантерейном магазине, — сказал Вася.
— Да, да, — согласился слепой. — Вчера у меня взяли два десятка.
— Сколько же вы заработали?
— Я продаю не ради денег.
— Ради чего же?
Старик не ответил. Не разжимая губ, задвигал челюстью, словно торопливо пережевывал что-то. Потом прежним доброжелательным тоном он произнес:
— Купите иголки!
Вася не отходил. Ему захотелось увидеть человека, который остановился бы купить у старика иголки. Но люди шли мимо, и никто не оборачивался на негромкий, как бы подсказывающий голос.
— Я все понял, — сказал Вася старику. — Вы боитесь одиночества, да?
Водянисто-голубые глаза слепого по-прежнему были обращены к небу, и выражение его лица не изменилось. Это было лицо навсегда изумленного человека.
После паузы он произнес ровным, но с затаенной надеждой голосом:
— Купите иголки!
Экзамены
К прилавку вокзального буфета жалась очередь. Едва шевелилась неряшливая и заспанная продавщица. Кофе с молоком, налитый в бумажные стаканчики, оказался чуть теплым, а пирожки упругими, как резина. Но в ранний утренний час голодные путешественники были рады и такому кофе, и таким пирожкам.