Новый колхозный клуб открыли в прошлом году. Хороший построил Батурин клуб, каменный, с просторным залом, с библиотекой на десять тысяч томов, со стационарной киноустановкой. Только вот на заведующего клубом не везло: все временные попадались люди, убегавшие от хлопотливой должности, то ссылаясь на ревнивого мужа, то по причине декретного отпуска и необходимости сидеть дома с ребенком. Теперь клубной работой командовала Лина Зятьева, верткая, черноглазая брюнетка, которая еще в школе известна была талантами: неплохо пела, а еще лучше отплясывала твисты и шейки. Потому и в клубной работе преимущество отдавалось танцам, начинавшимся сразу после демонстрации кинофильма.
Лина встретила Наташу хлопаньем в ладоши, суетливыми объятиями, поцелуями в щеки; она успела сообщить, что Наташа похорошела, что лучше голубых теней ей подошли бы перламутровые, что Генка Артамонов вернулся из армии и скоро, должно быть, женится на Нинке Ореховой, потому что у них такая любовь, такая любовь!..
«Растрещалась, будто сорока!» — с неприязнью подумала Наташа, отстраняясь от Зятьевой. Но та не отставала, потому что еще не все рассказала, не все вызнала.
— Эта Орехова такая уверенная, просто страх! — удивлялась Лина. — Надо же такое удумать: Генку по радио завлекла! Он когда в армии служил, Орехова возьми да напиши письмо на радиостанцию «Юность». Дескать, она член комсомольского звена доярок, что девушки хорошо трудятся и желают добросовестной службы своему земляку и однокласснику Геннадию Артамонову. А еще надеются, что Артамонов после армии вернется в родной колхоз, где очень нужны мужские умелые руки, и просят передать для него песню «Вы служите, мы вас подождем!» Генка, конечно, все это слышал. Куда ему было деваться: ответил Ореховой, поблагодарил. А она новое письмо пишет, уже ему лично, про жизнь в колхозе, про то, как они, доярки, между собой соревнуются… Так и завязалась между ними переписка. Ну, а когда Генка вернулся из армии, Орехова своим подружкам объявила: «Мой Артамонов, выйду за него замуж!» Вот так, Наташенька!..
Клубные пластинки были исцарапаны и изношены до такой степени, что записанная на них музыка наглухо увязала в хрипах и шорохах. Зная об этом, Наташа прихватила из дому свои пластинки. Теперь она вспомнила о них и протянула сверток Зятьевой:
— Вот, из города привезла. Совсем новые…
Лина пошла с пластинками в радиорубку, и Наташа облегченно вздохнула. Она ведь давным-давно уже знала про эту историю с письмами.
Поначалу Генка писал ей чуть ли не каждый день. Служил он на Дальнем Востоке; описывал местность, природу и, конечно, про свои чувства к ней рассказывал. Получалось так, что любил он Наташу чуть ли не с первого класса… Когда узнал, что она в город переехала, в письмах его ревность появилась, боялся, что ждать его не захочет, за городского замуж выскочит. А ей, кроме Генки, никто и не нужен был, ни городской, ни сельский… Только она об этом писать ему не могла, стеснялась. «Вот и дура! — поучала ее Вера Гомонкова. — Нет у тебя никого, а ты сочини, напиши, что бегают за тобой, прохода не дают. Пусть терзается — крепче любить будет!» Легко сказать — сочини! А возьмешься писать письмо — так рука не поворачивается неправду рассказывать. Писала Наташа в основном про жизнь училища, про мастеров производственного обучения, про культпоходы в театр и на концерты, про огромнейший, на всю страну известный завод, кадры для которого готовило их училище. А потом и про самостоятельную свою работу на заводе, в штамповочном цехе… Пока не услышала по радио эту самую передачу «Полевая почта», в которой письмо Нинки Артамонову вслух на всю страну читали… А вот Генка в своих письмах об этой передаче и словом не обмолвился. Будто не слышал. Хотя, точно она знала, слышал — мать ей про то написала. Не стала Наташа отвечать на Генкины письма — и он скоро замолчал…
Она с любопытством вглядывалась в зал. Многих Наташа уже не знала. Неподалеку от села вырос поселок строителей автотрассы, да и в селе за последние годы прибыло новоселов. С тех пор как сняли Жогликова и его место занял Иван Михайлович, дела в колхозе пошли значительно лучше, об этом даже мать не раз говорила, на что уж она вечно всем недовольна. Только вот девушек в колхозе не хватало, это верно; даже здесь, на клубных танцах, чувствовалось — парни толпились и у входа, и вдоль стен, а девушек раз два, и обчелся…
Промелькнул среди танцующих и ее братец Васька — в новом галстуке, причесанный, руки по швам — еще чувствует себя новичком на танцах и новый галстук, наверное, сковывает.