Несколько свечей продолжали гореть. Отец Фабиан, закрывая церковь, всегда проверял, потушены ли они.
— Отец Фабиан всегда сам закрывал церковь?
— Да. — Он стал грызть другой ноготь. — Он был один в церкви только в это время дня. Ему это нравилось. — У Хермано прервался голос, и по щекам покатились слезы.
Хантер вынул из кармана куртки бумажную салфетку.
— Спасибо, сэр. Извините.
— Извиняться не стоит, — понимающе сказал Хантер. — Пережди, успокойся. Я знаю, как это трудно.
Хермано вытер слезы и сделал еще один глубокий вдох.
— Могу сказать, что алтарь был в полном беспорядке. Подсвечники валялись на полу. Дароносица лежала на боку, а покров был грязен. Все было измазано.
— Ты не заметил, был ли в церкви кто-то еще?
— Нет, сэр. Не верю, чтобы кто-то был. Было тихо, как всегда в это время. Передняя дверь была закрыта.
— Ясно. Так что ты сделал потом? — спросил Хантер, внимательно отслеживая каждую реакцию Хермано.
— Я подошел к алтарю проверить, что происходит. Подумал, что, может быть, кто-то вломился в церковь и повсюду разбрызгал краску. Ну, как граффити, понимаете? У нас тут не самый лучший район. Кое-какие банды вокруг никого не уважают. Даже Господа нашего Иисуса Христа.
— У вас и раньше были проблемы с бандами? — спросил Хантер, пока Гарсия обыскивал кухню.
— Забавная вещь, сэр. У нас никогда не было с ними никаких неприятностей. Все любили отца Фабиана.
— А как насчет взломов? В церковь или в один из этих домов кто-то залезал?
— Нет, сэр. Никогда. Ведь у нас нет ничего ценного.
Хантер кивнул:
— Итак, что же случилось дальше?
— Я не знал, что делать. Понимал, что у меня никак не получится убрать церковь и подготовить ее к мессе в половине седьмого. А когда я перешел на другую сторону алтаря и увидел на полу рядом с исповедальней… Я запаниковал. Я подумал, что это дьявол.
— Дьявол? — вскинул брови Хантер.
Хермано снова заплакал.
— Человек с собачьей головой, весь залитый кровью. Он выглядел как дьявол. Но это был отец Фабиан.
— Как ты смог это определить? — спросил Гарсия.
— По кольцу.
— Какому кольцу?
— На левой руке у него было большое золотое кольцо с изображением святого Георгия, убивающего дракона, — сказал Хантер, поднимая руку и показывая палец.
Гарсия закусил нижнюю губу, слегка огорченный тем, что, будучи в церкви, он не заметил этого кольца.
— Именно так, сэр, — убежденно сказал Хермано. — Отец Фабиан никогда не снимал его. Он мне рассказывал, что оно — подарок от его бабушки. Когда я увидел кольцо, то понял, что это он. Отец Фабиан. — Хермано закрыл лицо руками и разрыдался. Он так отчаянно всхлипывал, что каждые несколько секунд его сотрясали судороги.
10
Молчание — лучший спутник скорби. Хантер очень хорошо понимал это. Он слишком часто был рядом с людьми, которые испытывали потрясение, обнаружив мертвое тело. И слова, даже самые успокаивающие, редко что-то меняют. Он дал юному алтарнику еще одну бумажную салфетку и подождал, пока он осушит слезы. Когда Хермано повернулся к нему, Хантер увидел, что у него багрово-красные глаза.
— Я не могу понять, сэр. Кто мог так поступить с отцом Фабианом? Он не обидел ни одну живую душу. Он всегда был готов помогать. Не важно кому. Не важно когда. Если кто-то нуждался в нем, он оказывался на месте.
Хантер говорил спокойно и твердо:
— Хермано, ты вроде умный мальчик, и я не собираюсь лгать тебе. Сейчас у нас нет ответов, но обещаю, мы приложим все силы, чтобы найти их. Если ты успокоился, нам надо бы задать тебе еще несколько вопросов.
Хермано высморкался в бумажную салфетку и, нервничая, кивнул.
Хантер извлек из кармана куртки карандаш и маленький черный блокнот.
— Когда ты в последний раз видел отца Фабиана?
— Прошлым вечером, сэр, как раз до начала исповеди.
— В какое время она началась?
— В четверть девятого.
— Так поздно? — вмешался Гарсия.
— Обычно исповедь длится от четырех до пяти дня, — объяснил Хермано. — Но в недели перед Рождеством все сложнее. Приходит слишком много людей, и кроме дневной исподведи примерно за час до закрытия отец Фабиан проводит вторую сессию.
Хантер что-то черкнул в блокноте.
— Оставив церковь, я вернулся в свою комнату, помолился и лег в постель. Встал я вчера в половине пятого.
— После того как лег в постель, ты что-нибудь слышал? — Взгляд Хантера обежал комнату.
— Нет, сэр. Не слышал.
Хантер не был удивлен тем фактом, что Хермано ничего не слышал. Его комната находилась в отдельном маленьком строении на задах церкви. За закрытыми дверями и толстыми стенами — разве что киллер объявил бы о своем нападении через рупор — услышать что-либо было невозможно.