Крис заглянула в детскую спальню: дочь с двумя своими плюшевыми зверюшками сидела перед доверху набитым чемоданом.
— Ну как, собралась, крошка?
— Да тут не помещается ничего! — мрачно пискнула та.
— Слушай, детка, зачем пытаться забрать все сразу? Оставь их, Уилли потом привезет. И поспеши-ка, радость моя, иначе мы опоздаем на самолет.
Сегодня вечерним рейсом они летели в Лос-Анджелес. Шэрон с Энгстремами оставалась в доме: позже Карлу предстояло сесть за руль “ягуара” и, вместе с остатками багажа, провезти их через всю страну.
— Ну ладно. — Риган чуть-чуть надулась.
— Вот и умница. — Крис оставила ее заканчивать приготовления, а сама сбежала по лестнице вниз. Раздался звонок.
— Привет, Крис. — На пороге стоял отец Дайер. — Вот, зашел попрощаться.
— Ой как хорошо! Я как раз сама собиралась вам звонить. Заходите скорее.
— Может быть, не нужно, Крис? Вы же спешите.
Она втащила его за руку через порог.
— Ну пожалуйста! Я как раз собиралась выпить чашечку кофе.
— Если вы так настаиваете…
Они прошли на кухню, и пока Шэрон с Энгстремами сновали туда-сюда как угорелые, посидели немного, обменялись любезностями, повспоминали о разном. Крис заговорила о Мэррине, о том, как поражена и даже напугана была она присутствием на похоронах такого созвездия знаменитостей, в том числе и иностранных. Затем они помолчали. Дайер печально глядел в чашку — черный колодец скорбных воспоминаний. Кажется, Крис прочла его мысли.
— Она так ничего и не помнит. Мне очень жаль…
Иезуит кивнул, не поднимая глаз. Крис взглянула на свой нетронутый завтрак, подняла розочку с тарелки, повертела в пальцах стебелек.
— А он ее так и не увидел… — задумчиво проговорила она, будто отвечая каким-то своим мыслям, и подняла глаза на Дайера. Взгляды их встретились.
— Как вы думаете, что все-таки произошло? — мягко спросил он. — Обращаюсь к вам, как к человеку неверующему. Вы считаете, это была одержимость?
Крис помолчала.
— Я неверующая, вы правы, — заговорила она наконец, поигрывая розочкой и глядя куда-то вниз. — Я не верю в Бога. Да-да, не верю в него до сих пор. Но вот Дьявол — дело другое: пожалуй, в него бы я поверить смогла… если уже не верю. Нет, не только из-за того, что случилось с Рэгс. Вообще. — Она пожала плечами. — Представьте себе человека, который обращается к Богу: через столько сомнений приходится ему пройти!.. Есть ли он вообще, этот Бог?.. Не отсыпается ли, устав от этой нашей назойливости? Вы понимаете? Всегда мы к нему пытаемся обратиться, никогда он не заговорит с нами первым. Дьявол же себя рекламировать не устает. Куда ни глянь, вся жизнь — сплошной его рекламный ролик.
Секунду Дайер глядел на нее молча. Потом тихо произнес:
— Если все зло нашей жизни заставило вас поверить в Дьявола, то чем объясните вы тогда добро, которого так много в нашем мире?
Крис сощурилась задумчиво, опустила глаза.
— Да… пожалуй, — прошептала она. — Пожалуй, в этом что-то есть.
И вновь мутным, удушливым облаком опустилось на нее воспоминание о том страшном дне. Но все-таки одна яркая искорка неутомимо мерцала в стене непроглядного мрака; усилием воли Крис заставила себя сосредоточить свое внимание только на ней.
…Этот маленький разговор произошел у них с Дайером по пути с кладбища, когда тот пошел провожать ее к машине.
“— Не хотите зайти ко мне ненадолго?
— С радостью бы, но не могу: опоздаю на празднество. — Он поймал ее недоуменный взгляд. — Смерть для иезуита — всего лишь рождение в новой жизни. И мы спешим порадоваться за усопшего. Для нас это всегда праздник…”
В голове у нее промелькнула новая мысль.
— Вы говорили, отец Каррас мучился сомнениями, его смущала слабость собственной веры?
Дайер кивнул.
— Невероятно. В жизни не встречала человека, чья вера была бы столь сильна!..
— Мадам, такси подано.
Крис встрепенулась.
— О’кей, Карл, спасибо.
Дайер поднялся вместе с ней.
— Нет-нет, вы останьтесь, святой отец. Я сейчас — только за Рэгс поднимусь.
Иезуит рассеянно кивнул и проводил ее взглядом. Ему все еще не давали покоя странные предсмертные слова Карраса, те слова, что слышали Шэрон и Крис. Что-то важное было в них, какой-то скрытый смысл… Впрочем, женщины помнили обо всем очень смутно.
И вновь перед мысленным взором его возникли глаза умирающего друга. Что за странная радость вдруг вспыхнула в них? И как пробился сюда лучик… триумфа?
Как ни странно, воспоминание это принесло сейчас Дайеру облегчение. Почему? В мыслях своих он не нашел ответа.