— Ну что, принимаешь его?
— Перенестись в прошлое, оставшись взрослой, — со всеми своими мыслями, воспоминаниями?
— Ну да.
— Нет уж, увольте.
— Подумай хорошенько.
— Чем я сейчас и занимаюсь. — Крис взяла со стола сценарий с письмом, скрепкой прикрепленным к обложке. Почерк ее агента. — Я же просила пока мне сценариев не присылать.
— Ты почитай сначала, — сказала Шэрон.
— Да ну?
— Я прочла его сегодня утром.
— И как, неплохо?
— Великолепно.
— Мне, конечно же, предлагается роль монахини, которая узнает вдруг, что она лесбиянка?
— Да не предлагается тебе никакой роли.
— Экран наш все голубеет, черт бы его побрал. Ну, так и что ты этим хочешь сказать, Шэрон? Что за интригующая усмешка?
— Фильм этот тебе предлагают поставить, — хитро шепнула Шэрон, выпуская дым изо рта игривой струйкой.
— Что?!
— Прочти письмо.
— Боже мой, Шэр, ты не шутишь?
Крис вцепилась в письмо, жадно пробежала его глазами, выхватывая отдельные фразы: “…новый сценарий… представляет собой триптих… студия просит сэра Стивена Мура… в случае согласия…”
— Ему дают серию, и он берет меня режиссером! — воздев руки к небесам, она издала счастливый вопль; потом прижала письмо к груди. — Стив, ангел мой, ты не забыл!
Как-то раз в Африке, после съемок, они сидели в легком подпитии на походных стульчиках и любовались кровавым безмолвием финальной сцены уходящего дня. “Дело наше — дрянь, Стив. Актеру в наше время просто не на что надеяться.” — “Да? А мне дело наше нравится.” — “Тошно уже сниматься. Режиссура — вот что движет киноискусство, вот где настоящая работа.” — “А, ну да.” — “Вот ты, например; ты сделал уже что-то свое; создал вещи, которые будут жить.” — “Ну, сделай и ты что-нибудь.” — Пыталась. Бесполезно.” — “Да почему же?” — “Сам знаешь, почему: не верят они, что я осилю монтаж…”
Чудесное воспоминание. Дружеская улыбка. Милый Стив…
— Мам, платье никак не найду! — донеслось с лестничной площадки.
— В стенном шкафу! — крикнула Крис.
— Уже смотрела!
— Погоди секунду! — Крис поглядела еще на сценарий; как-то вдруг погрустнела. — Наверное, все-таки ерунда какая-нибудь.
— Ну вот еще! Говорю тебе, вещь что надо.
— Вот-вот; помню, ты говорила — из “Психо” бы сделать комедию — вещь была бы что надо.
Шэрон рассмеялась.
— Мамочка!
— Иду! — Крис медленно поднялась. — У тебя сегодня свидание, Шэр?
— Да.
— Тогда иди, — Крис жестом указала на груду писем, — со всем этим разберемся завтра утром.
Шэрон встала.
— Хотя подожди, — Крис остановилась, о чем-то вспомнив. — Одно письмо нужно отправить сегодня же.
— О’кей, — секретарша взяла блокнот и приготовилась записывать.
— Мамм-ма-а! — это был уже настоящий вой.
— Подожди, спущусь сейчас, — Крис двинулась было из кухни, но остановилась, увидев, что Шэрон взглянула на часы.
— Ты знаешь, Крис, — вздохнула она, — мне пора заняться медитацией.
Крис поглядела на нее пристально, но подавила в себе раздражение. За последние полгода секретарша ее окончательно свихнулась на пути к обретению “внутренней гармонии”. Началось все в Лос-Анджелесе с самогипноза, а закончилось — буддийскими песнопениями: последние несколько недель дом был наполнен ароматом курений и безжизненным гулом заклинаний: “Нам мьохо ренге кьо” (“Нужно просто повторить эту фразу, Крис, только ее одну, и все твои желания сбудутся, все будет, как ты захочешь…”). Они неслись из комнаты Шэрон в самое неожиданное, а главное, неподходящее время, — чаще всего, когда Крис работала над ролью. “Можешь включать телевизор в любое время, — не так давно милостиво разрешила ей секретарша. — Не страшно. Он мне не мешает. Меня вообще никакой шум не отвлекает во время занятий.” Теперь настал черед трансцендентальной медитации.
— Ты действительно полагаешь, что это все принесет тебе пользу, Шэр? — спросила Крис нарочито бесстрастно.
— Я нахожу в этом успокоение.
— Отлично, — сухо бросила Крис; затем развернулась, пожелала Шэрон спокойной ночи и, уже выходя из кухни, пробубнила под нос: — “Нам мьохо ренге кьо”.
— Продолжай повторять это минут пятнадцать-двадцать, — напомнила та вдогонку. — Глядишь, и у тебя получится.
Крис чуть задержалась в дверях, чтобы как-нибудь с большим достоинством огрызнуться, но тут же передумала. Поднявшись в спальню дочери, она первым делом направилась к стенному шкафу. Риган стояла среди комнаты и глядела в потолок.